Принцип Пандоры

Кто-то кричал.

Она ненавидела этот звук, ненавидела эту ловушку странных мерцающих огней, это место, где невозможно было спрятаться. За огнями – темнота. Нет! Она не могла в ней укрыться. Именно там ждало это, искало ее и выло по ней. Из-за нее. Из-за того, что она сделала…

Если бы только она могла вспомнить, как это было…

Но вой был настолько пронзительным, что она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Мозг занемел от страха. И новая боль – разрывающая, ломающая – боль, причин которой она не понимала. Она сжалась, съежилась, судорожно поджала колени к животу и затаила дыхание, надеясь, что боль отступит. Но это не помогало, и она почувствовала вкус крови.

Если бы только прекратился этот крик…

Не двигайся. Не сейчас. Нельзя издать ни звука. Пусть оно не увидит меня, пусть оно не услышит меня, пусть уйдет…

Но это было здесь, ждало ее в темноте, острое, смертельное, как лезвие бритвы.

Вдруг оно перестало ждать.

Беги, беги, беги, беги…

Боль. Рвущая, режущая, острая, острее, чем камни, царапающие ноги. По ее лицу струился ледяной пот, заливая, выжигая глаза. Холодно, так безнадежно холодно.

Пусть оно не причинит мне боли! Пусть оно никогда не догонит меня!

Она бежала по страшным огненным коридорам, мимо немыслимо изогнутых скалистых стен, вдоль узких кривых тоннелей, пока внезапно наступившая темнота не поглотила все вокруг. Ничего не осталось, кроме ужаса, который гнал в неизвестность, толкая в пасть воющей тьмы, заставлял бежать, невзирая на боль, спасая свою жизнь. Бежать дальше и дальше. Изо всех сил… И все-таки слишком медленно. Крики, шаги за спиной все громче, отчетливей. Она знала: то, что подчинило ее волю, сохранив лишь один инстинкт – выжить – оно рано или поздно все равно настигнет ее, потому что она не может бежать вечно, потому что это место – ловушка. Лабиринт, в котором нет выхода. Она умрет.

На планете Тиурруль ночи были холодными. Днем два солнца-близнеца иссушали ее поверхность, выжигая и уничтожая все живое, не находившее укрытия от смертоносных лучей. Беспощадная, изнуряющая жара окрашивала в белый цвет горный хребет, протянувшийся на фоне оранжевого неба, и купала голые безжизненные равнины в мерцающих лучах. Меж горами и пустыней лежало то, что можно было назвать остатками бывшей колонии. В пустых дверных проемах разрушенных зданий вихрем кружилась пыль. Кучи мусора почернели от солнца, а у краев глубоких, давно вырытых шахт стояли заброшенные серво-машины. Тяжелые ботинки больше не оставляли следов на раскаленных подножках. Пыльную тишину больше не нарушали звуки грубых, сердитых голосов. Ветер не повторял больше эхом жесткий смех, проклятья и пьяную брань. Солдаты ушли. Рабочие, женщины, корабли – все исчезли, не оставив даже крошек пищи на этой испепеленной солнцами планете.

Колония с несколькими оставшимися в живых душами была обречена на смерть. Когда на покинутые шахты и потрескавшуюся почву опускалась темнота, на поверхность выбирались живые существа, оставив дневные убежища ради ночной охоты. Охотились за теми, для кого этот палящий день стал последним. Если у одного разлагающегося трупа собиралось больше двух человек, начиналась борьба не на жизнь, а на смерть. Выиграв битву и удовлетворив голод, они снова искали укрытия от жестокого рассвета этой планеты. Хэллгард болезненно цеплялся за жизнь.

Лун у планеты не существовало. Ночами, в унылом свете звезд, едва проникавшем сквозь плотный слой атмосферы, цвета ржавчины и глины тускнели до безжизненно-серых и черных. Отдаленные солнца глубоких небес Хэллгарда были суровыми и холодными, распространяя свою пугающую неестественную красоту на бесконечные космические просторы.

Вдали от колонии, на открытой равнине, под осеянным звездами небом, раскинулся небольшой лагерь, состоящий из нескольких палаток. Вокруг них, завывая, кружил ветер, столбами поднимая песок и образуя висящие в темноте пыльные кольца. От палаток исходили яркие лучи непонятного света. А в тени колонии, невидимые теми, кто принес сюда странный новый свет, наблюдали за ночью жадные голодные глаза, в

Спок сидел в темной главной палатке, на него падал свет единственной лампы, вокруг которой собрались еще двенадцать вулканцев. Все напряженно ждали. Время, казалось, остановило свой бег: только горящая лампа, люди в одинаковых робах и тоскливо завывающий ветер – хозяин этой таинственной чужеземной ночи. Записывающее устройство выглядело нелепо на матраце, положенном прямо на землю: блестящий металлический механизм, необычный для этой планеты.

Спок увидел на экране прибора лицо своего отца. Единственная перемена в невыразительном, всегда непроницаемом лице Сарэка стала заметной, когда свет лампы упал на его глаза, – на какое-то мгновение они сверкнули тревожным блеском. Тринадцать человек сейчас станут свидетелями трагедии вулканцев.

Сарэк заговорил:

– За последние пятнадцать лет космический флот вулканцев потерял четыре корабля: «Крайтерион», «Персептор», «Констант» и «Дайверсити» – всего шесть лет назад. Во всех четырех случаях передачи с кораблей были обыкновенными – из секторов, граничащих с Нейтральной Зоной, но в пределах Федерации. Затем – ничем не объяснимая тишина. Ни сигналов, ни следов, ни останков потерпевших крушение летательных аппаратов. Ничего. И вот, три месяца назад…

«Энтерпрайз» пересекал сектор Гамма Хайдре, патрулируя трудный участок Ромуланской Нейтральной Зоны, когда экипаж зафиксировал слабые, едва уловимые чувствительным рекордером звуки устаревшей азбуки Федерации. Сигналы исходили с грузового ромуланского корабля, который направлялся к району, расположенному поблизости. Это была отчаянная просьба о помощи. «Энтерпрайз» вышел из сектора и взял под опеку грузовой корабль. Единственным пассажиром, которого нашли на борту, оказалась женщина в бессознательном состоянии, слишком сильно пострадавшая от ожогов, чтобы выжить. Спок присел на колени рядом с ней, осторожно коснулся кончиками пальцев ее лица, обожженного до черноты, и попытался проникнуть в слабое сознание умирающей. Он хотел избавить ее от невыносимого ощущения одиночества и беззащитности перед лицом смерти. Объяснений происшедшему не было никаких. Опустившись на звездную базу, «Энтерпрайз» попросил разрешения отправиться домой и захватить с собой на Вулкан грузовой корабль.

На это ушло достаточно много времени. Всевулканский Совет с предварительным опросом Империи и длительными обсуждениями Законов Федерации, которые вулканцы собирались нарушить, отняли времени еще больше. В конце концов, Федерацию просто не известили.

«Симметри» не имел на борту комплекта оружия: вулканские гидрографические корабли никогда им не снабжались. При пересечении Нейтральной Зоны и входе в чужое космическое пространство Ромуланской Звездной Империи все задачи по безопасности были возложены на сенсоры дальнего действия, секретность и скорость. Даже ведущие звездные корабли «Конститьюшн» и «Энтерпрайз», находившиеся на переднем плане Империи, не были уверены в собственной неуязвимости.

Идея об экспедиции возникла благодаря последней мысли умирающей вулканки, зафиксированной при соприкосновении с ее предсмертным сознанием. Мысли, которая шокировала Совет и остальные организации Вулкана: в заброшенном мире, называющемся Хэллгард – пятой планете 872 треугольника – оставались дети, вулканские дети, умирающие среди раскаленных скал под безжалостным солнцем…

– … но никаких следов наших исследовательских кораблей или их малочисленных экипажей не обнаружено, – продолжал Сарэк, – пятьсот пятьдесят шесть граждан Вулкана, наши сестры и братья, теперь потеряны и недоступны для нас. Может быть, кто-то все-таки жив, – и единая мысль тринадцати умов превратилась в молчаливую молитву о том, чтобы это было так.