Принцип яйцеклетки: науч-поп-гид по физиологии и психологии от первого лица
Шрифт:
«О господи!», бесконечно повторяемое, как заевший музыкальный диск у мамы в голове, не оставляет сомнений, что она знает. Наконец-то! А вот последующее «что же я с этим буду делать?!» меня настораживает. Не надо со мной ничего делать. Я и природа все сделаем сами. «Аборт». Неужели она только что подумала, что от меня можно избавиться? Мое существо начинает непроизвольно сжиматься, словно из меня выкачивают воздух. Я сокращаюсь с каждой секундой. Еще несколько мгновений – и меня не станет. Что делать? Это рефлекс самозащиты! Я знаю, что если дотронуться до зародыша, то он отстранится или сожмется. На практике оказалось ощущение не из приятных. Значит ли это, что Я чувствую? Ведь меня-то никто не касался. Реакция на мысли матери? Попытка соответствовать
Я знаю, что аборт – искусственное извлечение плода из матки. Неожиданность в том, что у родителей есть выбор. Возможность убить в течение двадцати двух недель. Меня. До пяти недель это можно сделать простым способом вакуум-аспирации. Минимальный риск, и никакого оперативного вмешательства. «Как ему сказать?!» – улавливаю Я мамину мысль и догадываюсь, что отец вернулся с работы. Сказать прямо «дорогой, у нас будет малыш» – это как ледяным душем обдать. В нашем возрасте может закончиться инфарктом. Сказать «дорогой, у меня задержка цикла на пять дней» – не поймет всей серьезности положения. Скажу «Дорогой, помнишь тот «чиз-кейк»? Неистовство моего желания разбудило во мне сомнения, и я сделала тест на беременность. Результат положительный. Только не волнуйся! Срок, должно быть, еще совсем небольшой, и у нас есть время все обсудить и поправить». Я не знаю, что она в результате ему сказала, поскольку не могу слышать, но первая мысль отца была: «Черт побери! Доигрались!»
Водопад их сомнений обрушивается на меня. Бессонные ночи, опасные болезни, страшные волнения, потеря фигуры, болезненные роды, пожизненная ответственность, потеря свободы, никакой жизни для себя, его не прокормить, капризы, плач, бесконечные подгузники, рабство, муки воспитания, неуправляемый подросток, отказывать себе во всем, никакой благодарности взамен. Это то немногое, что я успеваю уловить из хаоса, царящего в их головах. Неужели это все обо мне? Родители должны радоваться рождению ребенка и с восхищением, затая дыхание, ожидать волшебного мгновения его появления на свет. Произведение потомства – важнейшая цель существования человеческой расы. Базовый инстинкт. Не может не работать. Что же тогда не так с моими родителями? Или это что-то не так со мной? Может, они не хотят именно меня? Почему? За что? Ответ не приходит. Я не знаю. Впервые.
Наверное, это от того, что начал формироваться кортекс, часть мозга, позволяющая человеку двигаться, думать, говорить, планировать и творить. Ну да не в этом суть. Как меня можно не хотеть? Вы же даже не знаете еще, каким Я буду. Может, Я рожусь красавицей и стану фотомоделью, или умницей и стану ученым, или счастливцем и стану миллионером? Лет двадцать хлопот, и вот оно, обеспечение вашей безбедной старости. А иначе закончите жизнь в доме престарелых. Одиноко и пресно. Да и не хлопоты это, а развлечение. То бутылку с молоком принести, то за ручку подержать, помогая сделать первый шаг, то уму-разуму поучить. А не будет меня – что вам делать? На диване книжку читать? Надрываться на работе, чтобы вас на пенсию выгнали? На бирже играть, чтобы все ваши накопления лопнули мыльным пузырем под давлением экономического кризиса и грязных манипуляций?
Внутри меня, как и в головах моих родителей, – абсолютный хаос. Размножившиеся клетки мечутся, сжимаются и раздуваются. Три разделившихся было слоя теряют границы. Внезапный толчок, и все тело отзывается содроганием. Еще один, и еще. Оправляясь от неожиданности, Я пытаюсь сосредоточиться и понять, в чем дело. Толчки не ритмичны и не равнозначны по силе. Пульсация, похоже, не собирается прекращаться. Мне начинает даже нравиться. Каждый толчок – словно подтверждение моего существования. Бодрящее и жизнеутверждающее. Я знаю, что это. Мое первое сердцебиение. В пять недель мое сердце еще не закончило формироваться и не имеет четко выраженных четырех отделов, как у взрослого, но оно уже начало функционировать. Мое сердце бьется в два раза чаще, чем у вас, и у него еще нет ритма. Сто сорок спонтанных ударов в минуту. Родители, вы слышите?
Я продержалось три недели. Я размером почти два с половиной миллиметра. С кунжутное семечко. Только формы груши. Нет, скорее Я похоже на гусеницу, плавающую в мыльном пузыре, выдуваемом через соломинку, в котором проходят пупочные артерия и вена. А едва заметные пузырьки, выступающие на одном конце меня – гусеницы, – это мой формирующийся мозг. Мое сердце только что начало биться. Моя цель стать человеком, приобретает краски реальности и усложняется. Еще вчера мои родители обо мне просто не знали, а сегодня они меня не хотят. Сколько бы Я ни старалось расти и развиваться, в их власти прекратить мое существование. Неужели это конец?
Глава 5
Превращаюсь в морского конька
Начало четвертой недели из отведенных мне на преобразование в человека. Я вступило в период органогенеза. Мои три слоя развиваются в зачатки основных человеческих органов. Главный риск в это время – приобретение дефектов, вызываемых внешними факторами. Никаких наркотиков, лекарств и прочих токсинов. Никакого алкоголя и никотина! Несправедливо! Неблагородно. Но временно, а значит поправимо. Никаких стрессов. Не трясти, не обижать. А они мне – нежеланный ребенок! Можно сказать, подкидыш. Сами себе меня и подкинули. Я их об этом не просило! Их конкретно – не просило. Я желало стать человеком, а не их нежеланным ребенком. Дорогие родители, хотите ли, не хотите ли, а Я расту и развиваюсь, пока меня не абортировали. Меня так просто не остановить. Я двигаюсь вперед!
Но покоя нет! Уверенности нет! Есть нечто, не поддающееся материализации. Это нечто заставляет мое сердце пропускать ритм. Не позволяет мне сосредоточиться на развитии. Оно все время рядом. Неотступно вокруг меня. У меня словно появился еще один слой. Мой эктодерм, мезодерм и эндодерм завернули в фольгу. Она накапливает жар и плавит внутренности. Новая часть меня – навязчива и нерациональна. Мне неудобно. Я ощущаю дискомфорт. Я ощущаю? Или хочу ощущать? Я знаю, что ощущение подразумевает развитый мозг и нервную систему, а не пузырьки вместо головы у гусеницы. Однако если это не чувство, то что? Так чувствуется обида. Боль быть отверженным, нежеланным, обузой. Она раздирает, словно ссадина от падения. Мои попытки не думать или объяснить поведение родителей действуют как прижигание йодом. И некому даже подуть. От этого становится еще обиднее.
Видели бы меня мои родители. Трепетно-беспомощное. Беспричинно обиженное, бедное сердечко, выступающее из тела гусеницы. Малюсенький пульсирующий бугорок, аритмично сжимаемый обидой. Уверено, их сердце сократилось бы в унисон с моим. Выжало бы из их голов беспощадные мысли о моем уничтожении. Заполнилось бы жалостью и любовью. А эти крошечные конечности, вылупляющиеся из моего червячкового тельца-кокона. Открылись жаберные щели и фильтруют окружающую меня жидкую среду. Позже их функциональное место заменит легочная ткань, а пока они мне необходимы. Пульсирующее сердечко, крошечные конечности, голова акваланг, хвост колечком, жаберные щели. О-о-о! Пожалуй, все же хорошо, что они меня не видят. Над моим внешним видом еще предстоит поработать, прежде чем его можно будет демонстрировать. Хватит рассусоливать. За дело!
– Мне же уже за сорок! Какой кошмар! Живи я в восьмидесятых – повесили бы ярлык «старородящая» уже в тридцать.
– В наши дни один из семи детей рождается у женщины за тридцать. Почему?
Мама разговаривает сама с собой? Шок от беременности вызвал раздвоение личности? Какая хрупкая нервная система. А если мне по наследству достанется?
– Почему, доктор?
– Зрелые женщины ощущают себя более готовыми к тому, чтобы иметь детей, потому что у них есть чувство полноты жизни, самореализации.