Принеси мне избавление
Шрифт:
***
Первым делом по возвращению домой Родион принял душ. Заставший почти у подъезда внезапно начавшийся ливень промочил его до последней нитки.
Всю дорогу его подзуживало непреодолимое желание проверить свои рисунки, черновики к новелле, над которой он сейчас работал. С психа после очередного радиомолчания от какой-то там студии разработки, он решил отрисовать и собственноручно написать свою историю. И пока он трясся в троллейбусе, то вспомнил, что долго выбирал протагониста – набросал десятки вариантов и неделю мучился выбором.
Он
В рекордные три минуты Родион покинул ванную и стал копаться в ящиках со своими ранними и не очень набросками. Пальцы подрагивали, и листы предательски из них выскальзывали, заставляя Родиона материться сквозь плотно сжатые зубы. Наконец, он нашёл стопку со скетчами так и не введенных в историю персонажей. Он кинул её на стол и упёрся обеими руками о край, переводя дыхание.
Кровь набатом стучала в висках. Словно со стороны Родион слышал свое тяжёлое дыхание: будто бы он бежал весь час до дома за троллейбусом, а не стоял внутри, вцепившись в поручень.
Лица с рисунков усмехались его глупым страхам. Родион длинно выдохнул и встряхнул руками, избавляясь от нервной дрожжи. На столько, на сколько вообще было возможно. Он подвинул стул и сел, начиная перебирать листы. Третий Родион выронил и опустил руки на колени, с силой их сжимая.
С белого листа на него смотрели прищуренные глаза сегодняшнего клиента. Вьющиеся, очень крупные кудряшки волос. Рисунок не был выполнен в цвете, но Родион понимал, что имел в виду на тот момент светло-русый, почти переходящий в блонд, цвет. Такой же овал лица – с резкими, угловатыми чертами, смягченные улыбкой тонких губ, но совсем не касающейся глаз – проницательных и колючих. И Родион уверен, таких же темно-серых, почти черных.
Единственное различие, что поверх белой футболки – был накинут врачебный халат.
Что ж, в кафе сегодня он приходил без него, и на том спасибо.
В углу была заметка: «Нил – лаборант главного врача-злодея. В какой-то момент понимает, что в лаборатории творится что-то неладное и пытается выяснить – что. В общем, всячески помогает ГГ и все такое». Родион испустил нервный смешок. Да ладно – на альтруиста и борца за справедливость этот Нил походил меньше всего. Может быть, поэтому Родион и оставил его пылиться в ящике? Потому что выглядел Нил так, будто это он заставил врача выполнять всю грязную работу, чтобы самому оставаться чистеньким. А потом наблюдал за представлением, посмеиваясь с потуг других найти крайнего, и развлечения ради подкидывал теории главному герою. Просто чтобы скучно не было.
Родион покачал головой. Это все, конечно, было смешно и забавно. До тех пор, пока "Нил" не пришёл к нему на работу отведать свежей печени. Вот вам и «все совпадения с реальными людьми абсолютно случайны».
Ладно. Ладно… если оторваться на минутку от снов, рисунков и ощущения того, что твои персонажи оживают и приходят отомстить за то, что их не ввели в сюжет, на реальную работу в реальной жизни…
Родион мог просто увидеть этого
Просто так совпало: предпочтение этим парнем печенки, впечатленный своим странным сном Родион – отсюда и головокружительные теории. Хорошо, что он нашёл причину беспокойства в виде рисунка, и нет тут никакой мистики, обычное удивительное совпадение.
Родион почти убедил себя, что все так и есть. А паникующую мистическую составляющую своей души, кричащую, что все не так, это не просто совпадение, запихнул куда поглубже, и она почти не беспокоила. Так, зудела не очень приятно, но почти незаметно.
Завтра и это пройдёт.
***
– Всё в порядке, – пилот улыбался.
Небо, казалось, горело, но это был нос самолета. Пламя охватило весь корпус, заволокло полностью стекла.
– Всё в порядке, – продолжал повторять он, и его приклеенная намертво улыбка вселяла больший ужас, чем плавящий тело жар.
Родион закрыл папку, и ведение исчезло. В кабинете было холодно. На контрасте он ощущался обжигающими иглами льда под кожей.
– Их всех надо предупредить, – уверенно заявил он, все ещё ощущая фантомные ожоги на своём теле.
– Сказать им, что они погибнут, если полетят? – насмешливо прозвучало за спиной. – Удачи!
Родиону было плевать на явную издевку над своей идеей. Ему не понять, какого это чувствовать приближающуюся смерть, вооруженную пламенем.
Он сделает все от него зависящее, чтобы этого не допустить.
Он поговорит с каждым, ведь у него есть список. Родион снова открыл папку, пробегаясь глазами по списку с фотографиями. Быстро надо запомнить, чтобы снова не вызвать это яркое видение.
Жаль, он не смог ни до кого достучаться. Родиона попросту не замечали, игнорировали.
Кто-то даже смеялся над чем-то, заходя на борт. Не то что поверить, даже слушать никто не стал.
Родион проводил взглядом взлетающий самолет. Внутри, наоборот, что-то оборвалось и стремительно падало в пропасть.
Он открыл глаза с тяжёлым чувством того, что случилось нечто непоправимое. На часах было три минуты четвертого, а на губах привкус железа. Родион усилием воли расслабил челюсти и слизал кровь.
Вскакивать среди ночи становилось дурной традицией.
Вчера все казалось просто странным, возможно, нелепым. Немного пугающим своей неестественностью. Сегодня же Родион ощутил на себе, что значит бояться смерти. Мучительной смерти. А, главное, чужой. Раньше он никогда об этом не задумывался, но сегодня ощутил на собственной шкуре – и это казалось до чёртиков правдивым и ни разу не воображаемым.
Он был в этом самолете. И видел главного пилота, который мог только улыбаться от безысходного бессилия и твердить, что все в порядке, приближаясь к земле обволакиваемый огнем.