Принесите мне дракона

Субботин Денис Викторович

А Ворчуна понесли - очень медленно и осторожно, к берегу, вдвоём. Гном был в беспамятстве, но теперь и Ян видел - жив.

Ворчун мало помнил из того, что с ним случилось. Пребывая в том странном состоянии оцепенения, когда даже боль не доходит до сознания, он не мог ни пошевелиться, ни слова сказать. Только понимал - его куда-то волокли, отчаянно пытаясь успеть и, видимо, не понимая, что - поздно. Он всё понимал, и удивлялся, и злился на товарищей, дурней безмозглых…

Потом, после кратких часов блаженного покоя и неги, спину будто

кипятком обдало - а он, чувствуя, как нестерпимая боль все глубже вгрызается в тело, даже застонать не мог, пребывая в прежнем отстраненном оцепенении. Только сердце зашлось да пару раз сбойнуло. Потом его вроде бы положили, и боль стала ещё нестерпимей.

Ощущение реальности вернулось рывком, без перехода. И страшная боль во всем теле - болела спина, с которой сдирали доспехи, болели все кости, билась в истерике кровь в венах. Потом в одно мгновение - будто кто-то выключателем щелкнул - вернулось зрение, и, пусть искажённый, но слух.

–  Живой?
– спросил склонившийся откуда-то сбоку, искренне напуганный Наката.

–  Жи…вой!
– с трудом вытолкнул из себя Ворчун.
– А ты думал… что можешь, наконец,… мой топор… забрать?!

Длинная фраза отняла у Ворчуна все силы - все, до последней капли. Он уткнулся лицом в мягкую, набитую соломой подушку, и впал в блаженное забытье…

А потом его разбудила боль. Да такая, что даже Строри Ворчун, терпеливейший из гномов, не смог удержаться и не завыть. И даже подумать зло и неумно, что лучше уж лежать бревно бревном, и ничего не чувствовать, чем вот так мучиться. Но тут на его ор примчался Наката, чем-то прохладным и жгучим смазал спину… И боль, если не ушла совсем, то отступила - стало куда легче и приятнее дышать. К тому же Ворчун ощутил лёгкие горячие пощипывания - верный признак того, что всё не так уж плохо, и жить он будет.

–  Наката, - позвал он, попытавшись повернуть голову.
– Слышь, Наката! Что там у меня с жопой?

Речь к нему вернулась вместе со зрением и слухом. Сейчас, после применения некоей чудодейственной мази, боль немного отступила и к Ворчуну возвратилась способность думать. И бояться. Он немного представлял себе, что такое тролличье пламя, и боялся теперь - что спина его являет собой не что иное, как обугленную корочку на котлете. Сковырнув которую - добираются, наконец, до качественно прожаренного мяса.

–  Тяжко нашему гному?
– спросил Ян, стоя у борта и потягивая из большой жестяной кружки крепкий травяной отвар.

Наката только что подошёл к нему - усталый, но довольный. Отвечать не стал, только кивнул без слов, опёрся плечом о блокгауз. Молча же, взял у Яна кружку, отхлебнул крупно, с видимым наслаждением.

–  Жить будет, - заверил наконец, прежде того словно бы и не замечая Янова нетерпения.
– Недельку правда, на пузе пролежит пластом - спину у него даже не опалило - запекло как буженину! Я там обезболивающей мазью эльфийской смазал, кое-что попросту срезал… Ну, ладно, много срезал! Там всё равно уже мёртвое мясо было. Говорю же - буженина. Сейчас он спит… или притворился спящим. Болеть должно не сильно, так что пускай спит… Что делать будем, командир?

Ян слушал внимательно, между делом следя за тем, как Вилли с Роком переливают некоторое количество добытой огненной жидкости в бурдюк. Там было немногим больше половины, но, по их прикидкам, и этого должно было хватить. Наверное!…

Никто не пробовал применять троллий огонь без участия самого тролля. Никто не ходил по Великой в три здоровых траппера плюс один ученик. Никто не охотился раньше на дракона. Да и драконы раньше не летали над Порубежьем. Бог весть, чего стоило ожидать, но вряд ли чего-то хорошего и привычного.

–  Надо будет где-нибудь пристать, жидкость троллью испытать, - сказал Ян тихонько.
– Мы ведь даже не представляем, как её запалить.

–  То ли спичкой её зажигай, то ли чем ещё… - немедленно подхватил Наката.
– А вдруг там ещё какая жидкость нужна?!

–  А заливается она откуда?
– возразил подошедший Вилли, тщательно вытирая руки чистой ветошью.
– Я ж целиком вырезал - там сплошной бурдюк с одной только дыркой. На ведро, может чуть больше. Наполовину пустой - на Ворчуна этот гад много потратил. Чёрт знает, как она загорается, но только никакой жидкости для этого не требуется. Она сама собой загорается…

–  Пристанем, вот тогда и посмотрим, - сказал Ян, прерывая возникший из ничего спор.
– Вилли, ты бочонок далеко убрал? А поставил хорошо, надёжно? Не хочу, чтобы у нас вдруг весь блокгауз на воздух взлетел. Или даже просто сгорел…

Вилли хоть и молод был - для гнома, был понятлив не по годам. Он быстро сообразил, что его присутствие рядом со старшими не столь обязательно, и послушно отправился прочь, на мостик. К Чёрному Року, одиноко несущему вахту.

–  Ну, а я к Ворчуну пойду, - тут же заспешил прочь и Наката.
– Хоть и не помрёт он, но присмотр за ним требуется постоянный.

4.

…Вилли наклонился и поджег фитиль. Тут же поспешил юркнуть за камень и залечь там. Камень был невелик, но какой-никакой защитой послужить мог. Тем более, что и бояться не пришлось - фитиль догорел до лужицы тролльей огнеметной жидкости и просто погас. Никакого эффекта!

Вилли встал, оглянулся на дальний, в двадцати шагах за его спиной расположенный овражек - там укрылись его товарищи, тяжело вздохнул и поплёлся к луже. Это была уже, увы, даже не первая попытка - пятая. И всё впустую! Запалить «живой напалм» не выходило.

–  Ну не знаю я, что делать!
– виновато разведя руками, признался Вилли, обращаясь к подошедшему Яну.
– Не загорается она!

Ян сердито плюнул прямо в лужу, посмотрел на неё задумчиво и зло.

–  Всё перепробовал?

–  Да пожалуй, что всё, - признался Вилли.
– Ворчун, и тот не смог бы больше! Не знаю я, что еще!…

–  Ворчун… - Ян всё ещё пребывал в задумчивости.
– Эх, Ворчун - не притащить его сюда.

–  Так ведь он же спит ещё, - мужественно проглотив обиду, напомнил Вилли.