Принудительное влечение

Климова Юлия

А ведь как хорошо все начиналось! Куча подозреваемых, энтузиазм и надежды, надежды, надежды…

Васечкин не собирался валяться на печи и только мечтать. Насладившись собственной важностью, он бросился искать преступника, ведь ожидаемый почет в случае удачи сулил еще больше положительных эмоций. Он даже приглядел место на втором этаже прокуратуры, где бы неплохо смотрелся его портрет, украшенный надписью: «Лучший! Берите пример с Васечкина Бориса Яковлевича!»

После общения со всеми пациентами Самаринского (а пришлось охватить еще и тех, кем он занимался ранее) голова пошла кругом. Или даже не кругом, а по какой-то странной траектории, от которой

мутнело в глазах, а в затылке отдавало барабанной дробью.

– Полоумный, полоумный, – повторял минут пять Васечкин после разговора с Уховым. Старикашка взялся рассказывать о своих планах на будущее, и остановить его так и не получилось. Три с половиной часа Борис Яковлевич слушал о правилах написания триллера, о том, что в морг «ироды окаянные честных писателей не пускают», и о том, что основы потрошения трупа можно изучать и на курице – «только купить надо живую на рынке, а то в магазинах внутренности вынимают и продают потом отдельно втридорога».

– Помешанная, помешанная, – повторял Васечкин, выходя из вонючей квартирки бойкой старушки. Та согласилась отвечать на вопросы, только если он будет обращаться к ней «ваше высочество», при этом она нервно хихикала и постоянно добавляла: «Со мной все в порядке, и, конечно же, я не особа голубых кровей, просто мне нравится над вами издеваться».

– Безумный, безумный, – повторял Васечкин после беседы с молчаливым Песиковым. За час общения тот лишь один раз ответил «да» на вопрос: «Знали ли вы Самаринского?», все остальное время мотал головой, сверкал глазами и хрипло кашлял. Уходя, Борис Яковлевич резко обернулся (это был его старый приемчик – так он надеялся увидеть истинное лицо подозреваемого) – Песиков улыбался, искренне и от души. Васечкина даже передернуло от такой резкой перемены в человеке.

Получив достаточно впечатлений от безумного мира психоанализа, Борис Яковлевич решил переключиться на Ларионова. Надежда на то, что этот путь окажется более продуктивным, плескалась в душе добрых четыре дня. Есть же связь между двумя преступлениями – выстрелы были произведены из одного и того же пистолета. Значит, главное – найти зацепку, а уж потом… Зацепка не находилась. Ларионов вел себя во время разговоров равнодушно и даже иронично. Выворачивать свою душу перед следователем не собирался. И впускать Васечкина в интригующий мир звезд явно не планировал.

Друзья и знакомые Ларионова тоже душу не распахивали: посмеивались, скрытничали или просто пожимали плечами. Дело осложнялось еще и тем, что разглашать факт нападения на известного актера начальство не собиралось.

Борис Яковлевич через четыре дня новых поисков почувствовал себя абсолютным неудачником. Он все реже и реже посматривал на то место, где, как надеялся, со временем будет висеть его портрет. Надпись «Лучший…» уже казалась насмешкой.

Но Васечкин не был бы Васечкиным, если бы сложил ручки и признал свое поражение. Желание выделиться среди сослуживцев и мечта хотя бы о публичной благодарности от начальства, рукопожатии и премии толкали его к дальнейшим действиям. Вечером, когда прокуратура опустела, Васечкин выпил таблетку анальгина и разложил на потертом полу в кабинете практически все, что удалось собрать по делу Ларионова и Самаринского. Он кружил вокруг листочков, как коршун, и наконец-то был вознагражден за настойчивость.

Внимание привлек фоторобот девушки, сообщившей о покушении на Ларионова, – да-да, той самой, которая показала охранникам следы от пуль на стене. Беготня тогда началась страшная, освещение было не очень хорошее. Да и добрые молодцы, отвечающие за

охрану театра и безопасность актеров, явно разнервничались – не каждый же день стреляют в их подопечного, но все же какие-то воспоминания о внешности девушки у них остались. И вот они – воспоминания…

Когда Васечкин первый раз взял в руки листок с черно-белым изображением, где-то внутри заерзало ощущение, что эту девушку он видел ранее. Но как ни ломал голову, не смог вспомнить, кто она, – возможно, сказалось нервное напряжение, да к тому же фоторобот был довольно далек от оригинала. Сейчас же, когда душу и тело переполняли новые силы, а вера в себя вновь поднимала к самому солнцу, следователь окинул портрет свежим взглядом и остолбенел… Если брови потоньше, волосы подлиннее, губы чуть полнее… если не вглядываться и не думать, а по старой привычке повернуться спиной, а потом резко оглянуться, то в девушке, привлекшей внимание охранников, вполне можно узнать Поливанову Ольгу Дмитриевну!

– Это она, это она, – забегал по кабинету Васечкин. Наступил на разложенные отчеты экспертизы, показания друзей-родственников и даже не заметил этого. – Ольга Поливанова, Ольга Поливанова…

Воображение кидало из стороны в сторону. То Борису Яковлевичу казалось, будто Ольга в сговоре с Ларионовым, то, что она и есть маньяк-убийца. Но объяснить четко для себя, как же это все так закручено и связано, Васечкин не смог. Уставший, он сел за стол, отыскал телефон Ольги и набрал номер. В трубке раздались гудки, и они продолжали раздаваться еще целые сутки. Борис Яковлевич звонил и звонил, но ответа не было. Мобильный телефон сообщал о недоступности абонента.

Она сбежала? Возможно… Она где-то прячется? Возможно… Она убила Самаринского? Возможно… Но зачем приплела Ларионова? Сошла с ума, поверила в свою безнаказанность и решила сыграть по-крупному?..

Если бы она застрелила еще и известного актера, то слава в пределах России ей обеспечена. Фотографии, статьи в газетах… Многие известные убийцы совершали свои преступления только для того, чтобы вот так «прославиться». И как же он позволил себе забыть об отпечатках ее пальцев на подлокотнике кресла Самаринского?! Поверил смешным оправданиям? Отчасти поверил, отчасти сбил самого себя историей с Ларионовым. Захотелось нырнуть в мир знаменитостей, вот и махнул рукой на то, что крутилось под носом.

А если все не так? Если Ларионов тоже замешан в убийстве, все же поведение Поливановой во многом необъяснимо… Банда преступников?

Перестав терзать телефон и решив, что Ольга все же где-то прячется, Васечкин вознамерился раз и навсегда разобраться в этой истории. Он быстро оделся и поехал в театр – придется Ларионову ответить еще на несколько вопросов. И ничего, что уже перевалило за восемь часов вечера, вот после спектакля с ним и надо поговорить, пока уставший и тепленький. А еще – следует подать в розыск, пора найти Ольгу Дмитриевну Поливанову.

Все преграды на пути к гримерке удалось преодолеть при помощи удостоверения. Стукнув пару раз в дверь и услышав «войдите», Васечкин переступил порог святая святых известного актера, едко улыбнулся, дежурно представился и добавил:

– Разговор имеется.

– Садитесь, – кивнул Андрей на мягкий темно-синий стул, стоящий в углу комнаты. – Простите, у меня не слишком много времени…

– А я долго и не задержу.

Андрей сел в матерчатое кресло, повернулся к зеркалу и раздраженно начал стирать грим. Васечкин поведение актера истолковал в свою пользу – нервничает, значит, есть что скрывать. Не все так просто, не все так просто…