Принуждение
Шрифт:
Внезапно раздается стук в дверь. Даже вздрагиваю от неожиданности. Неужели Эндрю увидел мое сообщение? Только на пороге оказался не он, а приведение из прошлого.
Высокий мужчина в шляпе, закутанный в приталенное черное пальто. На плечах оседают блестящие снежинки, контрастирующие с цветом верхней одежды, высокая фигура не шевелится. Руки в кожаных перчатках сложены в замок перед туловищем. Не спешит поздороваться, сделать шаг навстречу или проявить эмоции на каменном лице. Вместо этого внимательно разглядывает мои заплаканные глаза, и покрасневший нос.
— Добрый вечер, — первая нарушаю тишину плаксивым голосом.
— Добрый, Долорес. Можно?
— Конечно, — отхожу в сторону и пропускаю мужчину вперед.
Аккуратно ступает в дом, оглядывается своими темными глазами, будто чует исходящую из каждого угла опасность. Я стою позади, не представляя, зачем он пришел сюда спустя год.
— Это что? — спрашивает строгим голосом, как…
Как папа, когда я совершала какой-то проступок в детстве.
Мужчина хмурит черные брови и внимательно смотрит на пол кухни. На то самое место, где валяется нож вчерашние таблетки, да еще и бинты рядом разбросаны. Упс. Не сразу догадываюсь, как это выглядит со стороны, только после того, как строгий взгляд окидывает меня с головы до ног, останавливаясь на руках, а затем на глазах. Будто пытался понять, сделала ли я что-то с собой.
— Это… Это не то, что вы думаете, — тут же с моих уст слетают оправдания. Только зачем? Кто он, чтобы я сейчас объясняла абсурдность ситуации.
— Я так и понял, — скептически оглядывает беспорядок на кухне. — Готовишься к рождеству?
— Да, наверное.
— А где Адам?
Боль внезапно сковывает грудь от понимания, что этот сочельник я проведу одна. Абсолютно одна.
— Ушел к друзьям.
— И тебе это не нравится, так?
Попал в яблочко, будто мысли только что прочитал. Или на моем лице все написано, как в книге?
— Наверное, — жму плечами. — Вы к нему пришли?
— Почти. Хотел проведать вас с Адамом перед отъездом.
С чего это? Он не посещал нас со смерти родителей, даже на похоронах не присутствовал. С чего такие почести?
— Зачем?
Ощущаю, как внутри разливается злость, окутывает каждую клеточку от одного только чувства, которое испытывает к нашей семье этот человек. Жалость. А я не люблю, когда его проявляют без всякой на то нужды. Для показухи.
— Убедиться, что с вами все…
— Слушайте, — перебиваю его слишком резко и грубо. — Мы целый год справлялись без вашей помощи, после него ничего не случится.
— Уверена? — он стягивает кожаные перчатки с рук, кидает их на столешницу около недоделанной индейки и… наступает на меня.
Бежать некуда, поясницей упираюсь в столешницу, а мужчина шагает вперед, сокращая расстояние между нами. Черт! Он же совсем незнакомый человек. Чужой. Вдруг задушит меня и закопает труп в лесу? Тогда зачем перчатки снял? Отпечатки же останутся. Жмурюсь. Делаю вид, что происходит все не со мной. Не сейчас. В параллельной реальности.
И кто-то наверху слышит меня — шаги прекращаются.
Аккуратно открываю глаза и вижу недалеко от себя высокого взрослого мужчину. Почти папин ровесник, если судить по внешности, может, лет на пять-семь моложе. Черты лица аристократические, но не лишенные остроты. Скулы хорошо видны. Губы чуть полноваты, но сейчас они сомкнуты в тонкую линию.
И глаза…
Говорят, они зеркало души, и эта самая душа сейчас излучает меня карим взглядом. Непроницаемым. Потому что вижу его второй раз в жизни. Туда пока что нет доступа.
Красивый. От него так и веет поистине мужской аурой, заставляющей задержать дыхание и не вбирать больше в себя аромат древесных ноток, смешанных с едва уловимым запахом мяты.
И почему я вообще замечаю это в незнакомом человеке?
— Моя помощь потребуется, — обрывает он и, обойдя островок по центру, поднимает нож и принимается разделывать индейку. Только зачем? Мама целую запекала. Да и смысла нет — сочельник все равно испорчен.
Но в какой-то момент, глядя на мужчину у тумбы, осознаю одну важную вещь. Да, праздник испорчен, но именно сейчас этот человек буквально вселяет в меня надежду. Надежду на что-то светлое. На какой-то положительный исход этого дня. На то, что не все потеряно, и я не проведу этот вечер одна, сидя у окна и наблюдая за погодой.
Эта мысль заставляет слегка улыбнуться.
— Как учеба в университете? — спрашивает он, когда мы общими усилиями закладываем индейку в духовку. И этот вопрос застает меня врасплох.
— Откуда вы…
— Вы оба учились в выпускном классе, когда я пришел к вам. Логично, что сейчас вас не в школе обучают.
— Ну да, — произношу в итоге и отвечаю на первый вопрос: — Хорошо. Мне лично нравится. Хорошие курсы, предметы, даже стипендию платят. А Адам…
Замолкаю. Потому что брат стал реже посещать занятия, а я все время придумывала за него отмазки. Экзамены кое-как закрыл не без нашей с Эндрю помощи.
Мужчина все понимает без слов. Снова
— Однажды я говорил эти слова твоему брату на опознании, теперь скажу и тебе. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Тебе нечего бояться. Я не причиню вреда. Ни тебе, ни брату.
Эти слова эхом откликаются в голове. Проносятся раз за разом.
Я не причиню вреда…
Только это ты и сделал, Себастьян Гранд. Ты причинил мне вред самым гнусным способом.
Внезапно кухня и серьезное лицо мужчины ускользает, а в голову выстреливает громкое пикание. Оно ускоряется, как только я открываю глаза и тут же зажмуриваю от яркого света белоснежной палаты.
Не сразу открываю их, не сразу привыкаю к свету.
И к тьме, поглотившей меня с первых секунд пробуждения…
Глава 30
Пик-пик-пик.
Противный звук резко ударяет по сознанию. Бесит. Раскалывает голову на две части. Вырубите кто-нибудь эту херню! Пожалуйста! Но меня вряд ли кто-то услышит, потому что в реальности я и слова не могу произнести. Не получается. Во рту слишком сухо, губы слиплись, а глаза настороженно глядят в тьму напротив. В слишком добрую и обеспокоенную.