Природа мира сновидений
Шрифт:
В следующий момент мы обнаруживаем себя в моем родном городе, идущими по скверу в направлении моего дома. Мы доходим до кинотеатра, в который я ходила еще девочкой, и все бы ничего… если бы не одна странность – дорога до нашего дома от того места, в которое мы ездили, обычно занимает полтора часа, а мы эту дорогу даже не заметили. Мы шутим: уж не телепортация ли это?
Странные вещи на нашем пути продолжаются. За зданием кинотеатра должна была бы находиться моя школа – но на ее месте одни развалины. Вокруг вместо привычных домов деревенские хибары. Моего дома тоже нет. Ощущение такое, как будто мы отсутствовали не полдня, а много лет, за которые произошло столько событий, что местность необратимо изменилась. За школой находится крутой склон, ведущий к реке (эта топографическая неточность во сне меня не удивляет) и церковь. Слава богу, хоть что-то привычное в пейзаже! Мы с Антошей идем к храму, надеемся, что там все прояснится.
Во дворе храма мы видим входящих и выходящих людей, все они выглядят непривычно неблагочинными, скорее похожими на туристов. На многих детях пионерские галстуки, на девочках – старомодные нейлоновые ленты в косичках. Сторожиха на входе во двор спрашивает нас, есть ли у нас разрешение на проход в церковь от парткома, и объясняет, что на месте здания для служителей культа сейчас музей. Пропуска у нас нет, и мы, растерянные, уходим обратно.
Идти нам некуда. Вокруг абсолютно непонятная реальность. Непонятно: то ли мы заплутали во времени и попали в прошлое, то ли в будушее, то ли вообще в параллельную вселенную. Ясно одно: этот мир – не наш.
Антоша предлагает нам поехать к нему домой, в Москву. Я возражаю: во-первых, непонятно, есть ли его район, во-вторых, неизвестно, что мы увидим на месте его дома, а в-третьих, даже если дом стоит на своем месте и все нормально, неизвестно, что за люди живут там, может, они про Антошу и слыхом не слыхивали.
У нас остается одна надежда вернуться в свой мир – попасть в то место, где предположительно началась путаница – поэтому мы все-таки едем в Москву, в тот район, где мы гуляли, и с которого все началось.
В следующий момент мы входим в метро. К людям мы боимся обращаться с вопросами вроде какой сейчас год, в каком городе и стране мы находимся, так как одновременно боимся проблем, и боимся услышать от них, что на дворе 2009 год, место действия Москва, Россия. Что мы будем делать, а главное – что думать в этом случае, я не знаю. По дороге к эскалатору я поднимаю пакет с одноразовой посудой. «Будет из чего чай в поле попить, когда ночью на улице ночевать останемся!» – горько шучу я. На эскалаторе я рассеянно перебираю упаковку и читаю сведения о производителе: «Психиатрическая больница №…» «Как ни печально, но в нашем положении это единственное место, где нас не прогонят, а наоборот обогреют, и даже, возможно, выслушают наши бредни», – говорю я Антоше.
Автор: Жанна orenza, 29.10.2009
Нахожусь на светском рауте высокого уровня. Типичный бомонд. Меня окружают знаменитые артисты. Находимся на втором этаже какого-то дома. Знаю, что в этом окружении у меня два любовника. И обоих я очень люблю, то есть целую, обнимаю, испытываю самые нежные чувства. Слышу, мне говорят, вот Буйнов с женой развелся, теперь он такой несчастный. (Вижу грустного Буйнова) Тут неожиданно мне говорят, вот и ваш муж такой несчастный, как Буйнов. Боже мой! Оказывается, у меня еще и муж есть! Это Евгений Мартынов (помните, певец такой был. Умер уже) Он невысокого роста, худенький. Мне становится эго очень жаль, я ж не знала, что у меня муж есть. Я искренне его целую, обнимаю, говорю, что никто, кроме него, мне не нужен. Вижу кучками стоят люди, общаются. Но я понимаю, что вся эта атмосфера накаленная, то есть все время идет игра в рулетку. Все находятся в напряжении.
Смотрю с лестницы второго этажа. Возле зеркала (типа трюмо) стоит офигительная женщина в шикарном красном платье с черной отделкой, короткой красивой стрижкой. Она направила себе в висок пистолет, револьвер, такой блестящий и красивый. Понимаю, что в рулетку она поставила на черное, а выиграло красное. (вот надо же! Никогда в рулетку не играла в жизни!) и теперь эта женщина решила застрелиться. Мне нужно спасти ее! Но на мне ужасно длинное покрывало, метра три, оно мне мешает, так как другие люди наступают на него. Я решаю освободиться от покрывала, бегу по лестнице на первый этаж и обнаруживаю, что на мне шикарное нижнее белье. Вижу себя в замедленном действии и как бы специально (а в тоже время случайно) хочу продемонстрировать шелковое свое белье, чулки (у меня во сне изумительная фигура)
В женщине я узнаю Тину Канделаки. Со всего размаха я выбиваю у нее револьвер, ломается и отскакивает блестящая ручка. Но у нее в руках круглый курок, который я тоже выбиваю… и просыпаюсь…
Автор: Dasha asda, 11.11.2009
Не записала вчерашний сон, а зря – он оказался связан с сегодняшним. Собственно, записывать было нечего, поскольку были сны-нарративы: сложносюжетные, многособытийные, с системой персонажей, с детективными интригами, поисками, нахождением, наказанием злу, воссоединением любящих и т. п. Объединяющих моментов снов до и после первого пробуждения два: 1) время действия – глубокая ночь, черная, требующая искусственного освещения, но фонари и лампы больше подчеркивали этот черный фон; 2) качество персонажей – в первом действовали родные мужа, занимающиеся бизнесом глянцевым и гламурным, во втором – актеры из телевизора. В обоих снах были отношения родители-дети и мужья-жены. В последнем сне героиня – милая, круглолицая, русоволосая с радостью отказывалась от рожденного в ранней юности и уже выросшего до подростка сына ради соединения с героем, который устранил врагов и наконец обрел ее. Как зритель этого "сериала" сна немного удивилась. Думала вчера – зачем сны-картинки, сны-видения чередуются вот с такими отчужденными мылодрамами? Организму охота отдохнуть, развлечься? Видимо, все-таки не в этом дело.
Из сегодняшнего запомнила два эпизода-картинки. В первом действие происходило глубокой ночью, по сравнению с вчерашней сгустившейся и заволакивающей все тьмой и туманом (вчера все виделось отчетливо, хоть и во тьме). Я находилась в какой-то чрезвычайно завешенной тканями и произведениями искусства квартире. Там же присутствовали некоторые мои коллеги по работе, взаимно мы предпочитали находиться в разных комнатах. Был, конечно, сложный сюжет, которого не помню. Помню образы. Я плохо чувствую себя и морально и физически, ложусь на диваны, пытаюсь читать, но свет в лампах становится ужасно тусклым, ничего не видно. Тогда я понимаю, что это очень сильно упало напряжение в сети, электрической энергии не хватает для света и решаю зажечь свой торшер в форме деревца (это реальный мой предмет), потому что его 12 лампочек дают самый яркий свет, его должно хватить для чтения даже при проблемах с электроэнергией. Это же объясняется коллегам, встревоженным убывающим светом. Я включаю его, ложусь читать. Торшер дает туманный жемчужный свет, слегка дрожащий и постепенно тоже угасающий, я и мир погружаемся во тьму.
Во втором сне я захожу в аптеку, протягиваю рецепт. Мне выдают два бутылька (как с дешевыми спиртовыми растворами), звучит что-то типа "калий". Стоящий рядом со мной негр обращает мое внимание, что мне выдали не то, что в рецепте. Аптекарша это признает, но ничего не меняет, я иду в другую аптеку, которая внутри больше напоминает почтовое отделение, хотя за прилавком продают медикаменты. Там мое внимание привлекает большая коробка с сиропом от кашля, который употребляют наркоманы, я ее рассматриваю, понимаю, что это не сироп такого объема, а ингалятор, к которому прилагается сироп и начинаю размышлять, что мне нужен ингалятор, чтобы вдыхать дым (?) эфирных масел и благовоний, это мне поможет. Но неохота платить так дорого. Думаю, тут уже вклинивается логика пробуждающего сознания в образы сна, потому что просыпаюсь, ничего не купив.
Если б я читала литературное произведение, смысл гаснущего светильника был бы более чем понятен, также как попытка найти спасение в усиленном вдыхании чего-то (нехватка духа, дыхания-жизни). Но сны толкуются как-то по-другому. Аналогичные друг другу мотивы чтения и наркотиков как средств для забытья, для ускользания из травмирующей реальности. Кашель – дыхание уходит, покидает. Отчуждение от собственных частей "я" как от коллег и обслуживающего персонала. Некая польза лишь от мужского начала, но и то инвертированного, представителя той же поглощающей тьмы.