Прирожденный воин
Шрифт:
Сейчас выстрел в такой непосредственной близости от лагеря боевиков стал бы просто предательством группы Разина и поставил бы всех под удар.
Съехав на тропу, Сохно протягивает командиру лист карты с отметками. Он так и съезжал, держа этот лист перед собой, словно внимательно разглядывал в темноте, – уважает клоунаду. Полковник подсвечивает ручкой-фонариком, просматривает отметки.
– Ещё шесть выходов? – Даже головой покачивает.
– Шесть. Небольшие, но ползком выбраться можно. Для гигантских червей, как я, пригодно... Вылез, дал пару прицельных
Отметки перенесены на командирскую карту.
– Какие предполагаешь заминировать?
– Там общий проход. Пробираться ползком. Камень посреди прохода. Проползти невозможно. Придётся сдвигать. К камню – растяжку. Пару гранат за спиной. Метрах в пяти, сразу перед поворотом. Вторая пара – за поворотом. Поражение стопроцентное. Спрятаться некуда. Целый джамаат покрошит...
– Годится. Где солдаты?
– Камень по проходу тащат. Я подыскал подходящий. «Растяжки» поставлю сам. Только блоков не хватит. Конфигурация сложная, надо обхват обеспечить.
Полковник вытаскивает из кармана разгрузки упаковку миниатюрных блоков, через которые можно пропустить шнур «растяжки». Новинка мастерских производственной базы ГРУ. К «растяжкам» под ногами все привыкли. Такие обнаруживаются легко. Маленький блок крепится на калёный наконечник-саморез, и его можно ввинтить в любую щель. Кто будет потолок разглядывать, если головой в него не ударяется?
– Действуй. Я перехожу на нижний уровень. Перенеси отметки...
Согрин протягивает майору обе карты, чтобы Сохно смог дополнить свою результатами поиска группы полковника. Сам поправляет микрофон «подснежника».
– Я «Рапсодия». «Танцор»... Слышишь?
Майор Афанасьев не отзывается. Не отзывается и после повторного вызова. Беспокойства молчаливость группы не вызывает. Значит, ползает по пещерам. Проходы такие, что там не потанцуешь. Камни экранируют. Нарушают связь постоянно. Притом не поймёшь, когда связь останется устойчивой, когда закапризничает. В одном месте впечатление такое, что собеседник в паре метров от тебя. А два шага к нему сделаешь, он уже не слышен, словно вообще покинул невеликий радиус действия станции.
Майора Афанасьева друзья зовут Кордебалетом, отсюда и позывной. Прозвище случайное. И получил он его в самом начале службы в спецназе, когда молодой шифровальщик прибыл для пополнения отдельной мобильной группы, готовящейся к проведению операции во Вьетнаме. Проверяли физическую подготовку новичка. Он оказался мастером спорта по боксу. В учебном поединке с физически более сильным и тяжёлым офицером, тоже бывшим боксёром, показал такой танец с одновременным нанесением множества ударов, что противник после боя сказал: «Ну, устроил ты мне кордебалет...» Дело было в семьдесят втором. Окончание вьетнамской войны. Тридцать с лишним лет прошло. Прозвище сохранилось.
– «Рапсодия». Я «Прыгун», – вместо майора отзывается сержант, возглавляющий четвёртую группу. – Проходы обширные. Сквозные. Все пять имеют выход и в соседнее ущелье. Там федеральная дорога с северной стороны не блокирована. Наши
– Я «Рапсодия». Понял. Полное обследование... Закончите с картой, сообщай.
– Я «Прыгун». Задачу понял. Выполняю.
– Соединяться будем у тебя. Квадрат не покидай. «Танцор»! «Танцор»! Где пляшешь?
Кордебалет молчит.
– Товарищ майор... – Младший сержант-десантник говорит шёпотом, но в пещере и шёпот звучит громким шелестом. Слова словно отталкиваются от стен и начинают вокруг вибрировать. Ощущение такое, что это не человеческая речь звучит, а летучие мыши над головой крыльями шлёпают.
– Что там? – поворачивается Кордебалет к боковому проходу.
– Посмотрите... Дверь.
Майор протискивается в узкую щель среди камней. Ничем не примечательная щель. Таких в пещере десятки, и каждую приходится осматривать, потому что неизвестно, что встретишь через два шага – упрёшься в глухую каменную стену или найдёшь проход в другую пещеру. Но дверей здесь пока не попадалось. Это первая! И её можно посчитать предвестником чего-то важного.
Дверь деревянная, сколоченная кое-как и явно не рукой даже самого неумелого плотника. Так вбивать гвозди может только тот, кто ничего не держал в руках, кроме автомата. Доски – сикось-накось, щели – палец пролезет. С одной и с другой стороны диагональные рёбра жёсткости никакой жёсткости не создают, и дверь попросту осела бы на камни пола, если бы не держал её большой навесной замок. Вместо косяков использованы два бревна, заклиненные между полом и потолком и никак не укреплённые.
Младший сержант посветил фонарём в щель. Ничего разобрать не возможно. Видно только каменисто-земляную стену в метре. Стена скошена в сторону и отчётливо показывает следы обработки – проход расширяли. Если есть проход, который расширяли, он, естественно, ведёт не в очередной тупик. Десантник попробовал фонарь направить в сторону. Доски мешают. Ничего не разобрать.
– Осторожно!
– Что, товарищ майор?
– Осторожно, говорю. Дверь может быть заминирована.
Майор показывает пальцем куда светить. Осматривает каждый участок двери. Щели дают возможность рассмотреть и часть внутренней стены. Проводов или растяжек найти не удаётся.
– Чисто... – говорит младший сержант.
– Погоди-ка... – Второй десантник поднимает автомат прикладом вперёд. Готовится размахнуться, насколько позволит узкий проход.
– Приклад разобьёшь... – останавливает его Кордебалет.
Беда с этими современными автоматами. Пластмассовым прикладом даже в лоб от души ударить рискованно. Что же о железяке говорить, которая покрепче большинства лбов. Майор поднял камень, размахнулся и ударил по замку. Потом ударил ещё дважды. Бесполезно. А стрелять нельзя. Звук далеко разнесётся и из устья пещеры вылетит усиленный эхом.
– Ногой, – решает младший сержант и разводит руки, требуя освободить пространство.
Кордебалет с солдатом шагают в стороны. Десантник бьёт дважды. Дверь шатается – хлипкая, но не падает, пружинит.