Приручи мои желания
Шрифт:
И что за проницательность на десять баллов у этой женщины. Сделать ничего не успел, а про меня все знают и даже дают наставления, как себя вести лучше. Лучше для чего? Я веду себя так, как считаю нужным. И сдерживаться не собираюсь. Пусть знают, что их ангелок - в душе дьяволёнок.
– Коля, - кричит из коридора женщина, вероятно, чтобы предупредить, - зять приехал знакомиться.
Какой нахрен зять?! Черт, что им Алиса наплела?
Разуваюсь в коридоре и захожу в просторную, по меркам дачи, кухню.
И тут же встречаюсь
– Здравствуйте, - улыбаюсь, чтобы разрядить напряжение в комнате.
– Лисенок, кто это?
Не могу не усмехнуться этому прозвищу, так идеально подходящему к ней. После Гаечки.
– Марк.
– Сам делаю шаг в сторону ее отца и протягиваю руку. Мужчина привстает со стула. Пожимаю жилистую мужскую руку, заглядывая в глаза. В них читается, пожалуй, только одна фраза - что тебе надо от моей дочки?
– Николай Иванович.
– Вроде мужичок в возрасте, но сдавливает ладонь сильно. Хочет проверить мою выносливость. Ух, папаша, это ли рукопожатие, надавливаю сильнее, чтобы показать, что не пасую перед силой.
- Ну, садись, Марк, - ослабляет хватку и кивает на свободный стул.
– Рассказывай, с чем к нам приехал.
Поднимаю глаза на Гаечку. Бегает испуганным взглядом между мной, отцом и тетей. Ловлю расширенные зрачки и хочу, чтобы успокоилась. Я не собираюсь ее подставлять.
– Марк, может, поужинаете с нами?
– предлагает Нина Ивановна, и я не отказываюсь.
– Пап, - раздается тихий голос, - это он одолжил мне машину, забрать тебя.
– Опережает меня Лисенок и смотрит так жалобно, поджимая губу, чтобы я подтвердил ее слова. Чертовски хочется прикусить нижнюю губку и наказать, что приходится менять планы из-за нее.
– Да, хотел ее отвезти сам, но не получилось, поэтому одолжил свой автомобиль.
– Спасаю ее задницу, которой тоже достанется, как только мы останемся одни.
– Но потом планы изменились, я освободился и товарищ подвез к вам.
– Держите, Марк.
Передо мной возникает тарелка супа, от аромата которого приятно заурчало в животе.
– Спасибо, - киваю Нине Ивановне и, взяв ложку, скольжу взглядом по Гаечке. Бесшумно выдыхает, когда понимает, что не собираюсь ее топить.
– Говорят, часто тебя стали видеть под подъездом моего дома?
Несу ложку с супом ко рту и поднимаю глаза на “тестя”.
– Если людям больше заняться нечем, как вести журнал, кто приехал, когда уехал, так что с того.
– Я как только за порог, сразу какие-то гости начались. Что-то раньше тебя не было видно?
– Пап, - одергивает отца Гаечка.
– Ваша дочь плохо себя чувствовала. Запрещается навестить ее и привезти лекарств? Пока вы тут отдыхаете.
– Ты, мальчик,
– Облокачивается на стол старый Кэрролл.
– Папа, Марк, перестаньте.
– Этому мальчику уже двадцать восемь.
– Не обращаю внимания на женщин, - и он сам себя обеспечивает и никак не зависит от родителей. Так что ваши выражения не к месту.
– Папаша, небось, пристроил и фирму специально для тебя открыл. Кто твои родители?
Ох, больную тему для меня поднял. Я хоть и работаю на отца, но ничего не просил на халяву. Каждый рубль я честно отрабатывал и никогда не филонил.
– Какая разница, кто мои родители? Они дали мне возможность получить образование, и я воспользовался этой возможностью. Что плохого в том, что отец помогает своему ребенку подняться на ноги, а не топит его излишними придирками.
– Всё, - вскакивает Алиса из-за стола.
– Прекратите. Оба. Марк, тебе лучше уехать.
– Отчего же. Я, оказывается, так много о себе не знаю.
– Если вы не прекратите, то я сяду в машину и уеду одна.
Быстрым шагом направляется к двери, но я успеваю подняться и перехватить за запястье, когда пробегает мимо меня.
– Все в порядке, Алиса.
– Смотрю в глаза.
– Иди, погуляй с тетей. Я поговорю с твоим папой наедине.
– Мы стыдно за тебя, папа.
– Кидает напоследок и смотрит с укором на отца.
Но вроде не собирается уезжать и делать резких движений. Разворачивается ко мне и наклоняется к уху.
- Про путевку ни слова, - шепчет, чтобы слышал только я.
Едва киваю ей в ответ, чтобы успокоить.
– Что там шушукаетесь? Где больше двух, говорят вслух. Оставляю его замечание без ответа и усаживаюсь на место. Жду, когда оставят нас наедине.
62. Марк
– Я же вижу, что у тебя ничего серьезного к моей дочери нет. Ездишь к ней по ночам. Будто не понимаю, зачем… - Дождавшись, когда они выйдут, начинает разговор Николай Иванович.
– И что? Времена СССР без секса прошли, так что теперь талоны не нужны.
– Мы носили женщинам цветы и ходили на свидания.
– Цветы дарил, - поднимаю один палец вверх, - конфеты тоже, - поднимаю второй, - когда болела, ухаживал, на работу подвозил.
– Дальше перечислять?
– Ничего выдающегося ты не сделал.
– Вы тоже говорили, что только гуляли и дарили цветы, а не подвиги Геракла совершали. Я что по-вашему должен был сделать? Сбросить ее с моста, а потом спасать?
– Вижу же, что любит ее и переживает. И не важно, кто был бы на моем месте, все проходили бы проверку.
– Она так о вас волнуется, вы не представляете.
– Его губы расслабляются на пару секунд. Да! Кажется, нашел его ахиллесову пяту.
– Я бы хотел, чтобы мои дети так же переживали за меня и заботились, когда я буду в вашем возрасте, как Алиса о вас.