Приручитель
Шрифт:
— Значит, не рабство, а союз? И в качестве цели завоевание мира? — Хетем слегка приподняла бровь в ответ на резкий кивок. — Ты забавный. Тебя точно убьют.
— Тогда расходимся, — Артур, отвернувшись, прикусил губу и попытался забраться в седло. — Не смею больше задерживать, сударыня.
Неожиданно на его плечо легла обжигающая ладонь. Сильная рука резко развернула юношу, и не успел он опомниться, как к его губам прижались чужие. Второй поцелуй вышел долгим, но в нем не было чувств, будто Хетем соблюдала простую формальность. Оторвавшись, она резко подалась назад, настороженно
— Какие-нибудь изменения? Можешь призвать мою силу? — Каддэя не пыталась скрывать надежду.
— Н-нет, — растерянно ответил приручитель. — Ничего нового.
— У меня тоже, жаль. — Хетем отстраненно посмотрела в сторону. — Я согласна на союз, пока мы не найдем способ вернуть мою силу. Я отвечу на твои вопросы об этом мире, но не о себе и постараюсь быть дружелюбнее.
— Не многовато сложностей? Почему ты просто не убьешь меня? — Артуру захотелось прикусить себе язык. Иногда он говорил быстрее, чем думал.
— Каддэй не может причинить вреда своему хозяину. — Грустная улыбка полностью стерла образ высокомерной стервы, теперь перед юношей предстала обычная девчонка, угодившая в неприятности. — Иначе почему, по-твоему, мы вас так ненавидим?
Он не нашел ответа на вопрос.
«Да уж, удружил демон с силой, ничего не скажешь».
Глава 2, часть 2
Артур отрешенно смотрел перед собой, погрузившись в глубокие раздумья, граничащие с полудремой. Его лошадь самостоятельно двигалась за Хетем, изредка жалостливо фыркая — ленивой животине не терпелось избавиться от тяжелого седока и пощипать свежей травки.
Хетем рассказала не так уж много — демон выбросил Артура в бывших владениях королевства Польского, несколько лет назад завоеванных Российской империей. Поскольку юноша не был силен в географии, он так и не понял, где конкретно они находились.
Девушка-каддэя не интересовалась политикой и не могла рассказать про расклад сил в мире. Все, что она знала, — сейчас шла война с Османской империей и контроль над захваченными территориями ослаб. В ключевых городах содержались лишь небольшие гарнизоны, а большую часть солдат отправили на турецкий фронт. Как оно всегда бывает, мгновенно подняли голову сидевшие до этого тихо смутьяны. Якуб далеко не единственный желал независимости — на юге стремительно созревал крестьянский мятеж, подогреваемый польской шляхтой.
«Прибавим сюда вызванный войной голод, болезни, ущемленных волколаков и получим связку динамита с тлеющим фитилем», — подвел для себя нехитрый итог Артур.
Девушка, как и ожидалось, не рассказала, как оказалась в руках бандитов и что вообще делала на том хуторе, напомнив парню об их договоренности. Оставалось лишь признать справедливость ее слов.
Впрочем, в одном Артур и Хетем сразу пришли к согласию — валить с этих земель нужно было как можно быстрее. С местоположением, куда валить, тоже быстро определились — Санкт-Петербург. По словам Хетем, в Европе к каддэям относились хуже, чем к неграм, в России же люди были гораздо терпимее… По крайней мере, до недавнего времени. Артур рассудил, что начинать карьеру повелителя мира лучше с завоевания столицы. Знать бы еще, как это сделать…
Казавшийся бесконечным лес оборвался внезапно. С вершины холма путники увидели Искоростень — ближайший город с железнодорожной станцией.
Предположив, что убитого волколака не хватятся раньше вечера, а выжившие разбойники останутся зализывать раны в лесу, товарищи по несчастью решили, что времени у них более чем достаточно для того, чтобы купить билеты и смыться подальше от Якуба и его головорезов.
В основном Искоростень состоял из почерневших бараков и уродливых деревянных лачуг, изредка разбавленных купеческими поместьями. На центральной улице сложили дома получше, а на дороге лежали бревна, по-видимому, выполняя роль мостовой, остальные улочки утопали в разбитой грязи. Где-то вдалеке поднимался густой столб черного дыма.
— Ну и дыра, — разочарованно протянул юноша.
— А чего ты ожидал? — девушка недоуменно приподняла бровь. Каддэя соблюдала договор, из ее голоса исчезли высокомерие и надменность, уступив место спокойной вежливости. Впрочем, она не смогла сдержаться от легкой нотки сарказма. — Дворцов?
— Сам не знаю. Обычно в фэнтези города выглядят не так, здесь куда сильнее напрашиваются антиутопия или дизельпанк… — Поймав недоуменный взгляд девушки, явно сомневающейся в его умственной полноценности, он обреченно махнул рукой. — Забудь.
Несмотря на разгар рабочего дня, на улицах хватало людей. Преобладали старики и дети, похожие друг на друга грязными лицами и оборванной одеждой. Немногочисленные взрослые угрожающего вида собирались в небольшие группы у углов домов, все как один — с самокрутками в зубах и провожали путников недобрыми взглядами.
Артур в грязных штанах и висевшей мешком чужой рубашке практически не выделялся среди местных, а вот Хетем в идеально чистом белом платье стала объектом всеобщего внимания. Юноша пожалел, что не предложил девушке хотя бы накинуть плащ.
— Ни одного городового. — Они миновали центральную площадь, постепенно приближаясь к вокзалу. Хетем слегка качнула головой в сторону одного из немногих кирпичных зданий, недавно служивших прибежищем магистрата. Выбитые окна и отсутствующая дверь говорили лучше любых слов. — Власти окончательно потеряли контроль.
— Тем больше поводов свалить отсюда поскорее. — Артур старался сохранять спокойствие, нельзя было поддаваться паранойе. Ощущение недоброго взгляда усиливалось, но, оборачиваясь, он видел лишь стайку чумазых детишек.
Вокзал представлял собой небольшую платформу с залом ожидания без дверей, зато с целыми скамьями. Первый встреченный представитель власти мирно спал в будке, ткнувшись носом в стопку пожелтевших газет. Его форменная железнодорожная шинель висела на спинке стула, а смятый кивер бесславно валялся на полу.
— Простите… — Артур осторожно постучал по разделяющему их стеклу. Хетем осталась сторожить лошадей, по какой-то причине не пожелав помочь товарищу в переговорах.
— Ась? — немолодой мужчина подскочил и ошалело уставился на юношу. Постепенно в его глазах появилось осознание. — Чего тебе, малец?