Пришествие квантовых котов
Шрифт:
– Сейчас, Рони, – произнесла она, смутившись, – попробуем сконцентрироваться на проблемах мистера Де Сота!
Я с благодарностью сказал: «Спасибо!» – затем повернулся к Рону и задал вопрос:
– Что вы думаете об этом, Рон? Я считаю, что все это серьезно, хотя и запутано. Я не надеялся, что вы рискнете…
Он изобразил благородство.
– Это очень серьезно! – продекламировал он. – И запутано… Я решил помочь вам, Доминик!
– Вы хотите помочь?! – воскликнул Де Сота.
– Конечно! – добродушно проговорил
– Если ты хочешь этого, Рон, – сказала она. – Хотя многим из них пора на тот свет, я не уверена, захотят ли они в тюрьму!
Доминик засомневался.
– Не знаю, пойдет ли кто-нибудь в тюрягу ради меня! – сказал он.
– М-м-м-м! – размышлял Рон. – А как насчет этого: обратиться с петицией? Доминик возьмет щит с плакатом и складной стул, походит-побродит где-нибудь и соберет подписи народа под требованием, чтобы ФБР… Что именно вы бы хотели от них? – спросил он.
– Как раз этого я и не знаю! – сказал Ники. – Я хочу, чтобы с меня сняли обвинение!
– Но они допрашивали, зверски избивали…
– Да, это правда, но за это их не обвинить: у них есть фото и отпечатки.
Этот человек был чересчур рассудительным в моем понимании… или Рона.
– Вы защищены от них! – сказал Рон. – Справедливость восторжествует! Все это хорошо, но не надо доходить до глупых крайностей. Они по-прежнему остались фашистами!
Теперь было то, что надо, я закашлялся.
– Когда вы сказали «фашисты», Рони, – уточнил я, – вы имели в виду…
– Я имел в виду, что ФБР стало точной копией и гестапо и КГБ, – произнес он.
– Значит, вы против?
Он приподнял брови.
– Ах, Лари! – сказал он, помогая зажаривать себя как барана. – Я не только против них, но и полагаю что каждый истинный американец должен противостоять им!
– Вы подразумеваете сборы подписей и демонстрации?
– Если этого будет достаточно! – смело заявил он. – Если же нет, то любыми необходимыми средствами. Я думаю…
Но Джейн не дала ему высказаться до конца.
– Рон, дорогой! – нежно проворчала она. – Ты задерживаешь Сота. Почему бы тебе не взять немного картошки и отпустить его?
– Конечно, дорогая! – сказал Рон, и тема разговора изменилась.
Но это уже было неважно! Как только мы покончили с основным блюдом, я обнаружил, что одиннадцать часов вечера, и начал собирать Де Сота в обратный путь.
– О нет, Рони! Не надо десерта! Нет, спасибо, даже кофе! Вы знаете, Доминику рано утром на работу! Да, ужин был замечательным, спасибо вам! И огромное спасибо за поддержку, Рон… и, если можно, выведите мою машину!..
– Вы ничего не забыли? – гостеприимно спросила Джейни, отыскивая взглядом шляпу или кейс.
Я помотал головой.
– Я получил здесь все, что желал! – заверил я, и это было действительно так!
Я подбросил Де Сота до междугородной станции. Он протестовал от негодования, потому что поезд придет через час или около того, но я обратил его внимание, что уже поздно, а я не предполагал спасать тупого осла всю ночь. Было уже часа два ночи, когда я подъехал к развилке шоссе Лейк-Шор и поставил машину в подземный гараж, быстро прошел через охрану и зашел в лифт. Я думал о Роне: «Бедный старик!» Рон не сталкивался с современными политиками Америки. Он был немного чокнутым, сентиментальным, как Франклин Д.Рузвельт или кто-то там еще… он просто не знал, что делает.
Я пытаюсь припомнить, что я никогда не был розовым, как мой дедуля. Он придерживался своих идей даже тогда, когда приехал в Америку из России, где был революционером и взломщиком банков. Когда там стало слишком жарко, он приехал на остров Эллис – все так же извлекая выгоду от налетов на банки, но бросив революционные идеи. Так возникла компания «Дж.Дуглас и сыновья», платившая мне деньги на обучение в Йельском университете. Но думал ли дед бросить рубли и удрать из страны ни с чем, кроме как со множеством наполовину выпеченных идей, как его товарищ по кличке Ленин? И что меня могли выгнать из университета без хороших курсов политэкономии?
Прямой как тетива, я вошел в большую квартиру на пятнадцатом этаже. Свет не горел, но шторы были широко раскрыты, и свет, просачивающийся с улицы, достаточно освещал мой халат и узкую белую полоску на кровати. Я обнял рукой чаши грудей моей девочки и шепнул ей в ушко:
– Найла, любимая!
Как всегда, она проснулась легко и быстро. Ее голос даже не казался хриплым, когда она спросила:
– Как прошло дело?
– Это, – сказал я, протягивая другую руку, – ты решишь сама, когда прослушаешь запись на проволочном магнитофоне.
Она обернулась ко мне, прижалась к шее.
– Ты проиграешь для меня запись?
– Да, милая! Но сначала займемся другим делом, если не возражаешь, я сбегаю в ванну…
Она ослабила объятия.
– Не нужно! – сказала она. – Все это делается осторожно, и я вижу, ты слишком готов!
Так оно и было, после того, как скользнул под покрывало. Недостающая пара больших пальцев не была помехой Найле Христоф в постели, или где-нибудь еще…
Было плохое время для восточной Айовы. После наводнений и засухи фермеры столкнулись с новым бедствием. От Маската на протяжении двадцати миль и более небо на горизонте покрыто серо-зелеными тучами. Когда облака приблизились, три четверти миллиона акров отборной кукурузы и сои оказались скрытыми плотным ковром саранчи. Саранча! Никто в Айове раньше не видел ее. Когда стаи саранчи отправились в полет, остались только коротко остриженные стебли.