Пришествие необычайного

Головачев Василий Васильевич

— Что же это за разумники такие? Как они выглядят?

— Как огромные — трехметровой длины — амебы, способные вырастить любой формы псевдоподии. У них странное искусство и еще более странная культура. Но об этом вы сможете поговорить с более компетентными специалистами.

Вокруг потемнело. Начался очередной переход из одного резонансного узла «оси S» в другой.

Северцев вспомнил о своей идее освободиться от опеки спутника, дернул рукой, прикованный наручниками к руке экзарха, и получил ошеломляющий удар между глаз, аж искры посыпались! Только чуть позже, очнувшись от шока,

он понял, что получил электрический разряд, схожий по действию с ударом дубиной.

Зрение прояснилось.

Северцев с трудом удержался на ослабевших ногах, поднял руку, чтобы протереть глаза, и наткнулся на забрало шлема.

— Не дергайтесь при переходе, — послышался далекий голос Ахмада. — Конвосинхрон этого не любит.

Олег повертел головой, осматриваясь.

Они очутились под прозрачным куполом какой-то башни, возвышавшейся над снежно-ледяными торосами округлой горы, краями спускавшейся к близкому горизонту. Но теперь Северцев сразу понял, что эффект горы создается малыми размерами небесного тела, на котором оказались путешественники. Да и сила тяжести в два десятка раз меньшая земной подтверждала это.

Крупные звезды над головой, одна — самая яркая, с четкими краями — далекое[17] Солнце. И низко над алмазносверкающим горизонтом — неровная бело-голубая глыба, испещренная синими и фиолетовыми тенями, — спутник планеты.

— Это Харон, — сообщил Ахмад. — Мы же сейчас находимся на Плутоне, здесь располагается самая далекая наша база. Естественно, базу строили не мы, этой башне более пятнадцати миллионов циклов.

— Как красиво!.. — пробормотал Северцев.

— Что? — удивился экзарх.

— Звезды… Млечный Путь… рукой можно дотянуться!.. Никогда не думал, что увижу такую неземную красоту…

— Вы романтик, Олег Андреевич, — с насмешливыми нотками проговорил экзарх. — Но ничего, со временем ваш романтизм пройдет, привыкнете. Кстати, мы могли не допустить этого. Я имею в виду не себя лично, а СКонС.

— Чего вы могли не допустить?

— Того, что вы видите. Звезд, их скоплений, галактик, вообще ячеистой структуры БМГ. Но на этом уровне большое значение имеет эстетика базовой матрицы, и решено было не подвергать инверсии проявленное ядро БМГ в развитии на евклидово пространство и упруго-квантованную среду, то есть вакуум, что и породило существующую звездную структуру.

— Неужели вы могли остановить развитие Вселенной?!

— Не остановить, но повернуть. Базовый Масс-граф мог иметь другие физические параметры.

— Какие?

— Спектр возможных состояний весьма обширен. К примеру, могла образоваться Вселенная, в которой красное смещение зависело бы не от ее расширения и разбегания галактик, а от линейного замедления времени. Да и время в ней было бы другое. Но поскольку Программа Творца не предполагала такого развития событий, закон возрастания энтропии остался имманентным свойством Мироздания. Хотя, на мой взгляд, интересен был и вариант с многомерным временем. Получилось бы очень симпатичное древо событий.

— Грандиозно! Если только вы не вешаете неофиту лапшу на уши. Не представляю, каким образом можно изменить параметры Вселенной. Кому это под силу?

— Никто

не вешает вам лапшу, — рассмеялся Ахмад. — Просто вы мыслите человеческими мерками и задавлены ограничениями, не позволяющими почувствовать истинные масштабы деятельности СКонС. Если Вселенная есть Программа, то СКонС — ее неотъемлемая часть, Подпрограмма, встроенная в костяк Мироздания. Вы же не обращаете внимания на деятельность какого-либо микроба, живущего в вашем теле? Только если болезнь начинает прогрессировать — вкалываете лечебный препарат. Так вот СКонС — это и есть своего рода лечебный препарат, который находится не вне вашего тела, а внутри.

— Люди — не микробы… — пробормотал Северцев.

— В символическом значении — никакой разницы. Если бы СКонС не корректировала прогресс человечества, оно давно превратило бы ближайший космос в свалку радиоактивных и химических отходов. Хотя мы уже с трудом сдерживаем экспансионистские устремления хомо сапиенс. Возможно, ради сохранения жизни придется принимать радикальные меры.

— Золотой миллион?

— Что? — не понял экзарх.

— Я где-то читал предложение некоего ученого-маньяка оставить на Земле миллион человек для сохранения экологии. Остальных он предлагает законсервировать или уничтожить.

— Чушь! Одного миллиона человек для сохранения вида недостаточно. Речь идет, наверное, об одном миллиарде.

— Хрен редьки не слаще.

— К сожалению, такие люди нам только мешают, и мы пытаемся их нейтрализовать.

— Ну да, конечно, с благими намерениями…

Экзарх помолчал и сказал другим тоном:

— Вы приняли решение, Олег Андреевич? Как видите, масштабы нашей деятельности велики и сопоставимы с масштабами развертки самой природы. Так что если вы откажетесь, мы переживем. Но вот переживете ли вы?

Северцев ответил не сразу, разглядывая поднявшуюся выше снежную глыбу Харона.

— Мы здесь одни?

— Вы имеете в виду базу? Она автоматизирована, и весь ее персонал — два человека. А что?

— Просто спросил. Последний вопрос… муж Варвары сказал, что она будет наказана… что это означает?

— Вы опять за свое. Какое вам дело до этой женщины?

— Она мне нравится, — ровным голосом сказал Северцев.

— Не будьте смешным. Красивых и доступных женщин на Земле — легион! Что касается Варвары Сабировой — она будет использована для создания потомства как носитель особых генных структур, ответственных за гениальность. Ее дочь Лада — потенциальный гений, что подтверждается фактами и наблюдениями за девочкой.

Северцев потемнел.

— Вот почему вы устроили за ней охоту…

— Не только из-за этого, отнюдь, но было бы не по-хозяйски не использовать такое природное богатство.

— О да, использовать надо все, что плохо лежит, а еще лучше — все, что нельзя использовать. Кайфу больше.

Ахмад некоторое время взвешивал слова собеседника, пытаясь разобраться в его чувствах, сказал наконец:

— Мне не нравится ваше настроение, Олег Андреевич. Я начинаю сомневаться в ваших способностях адекватно оценивать свое положение. Возвращаемся. Я дам вам еще полдня на размышления, а уж потом не обессудьте.