Прислушайтесь к городу…

Вечером в пятницу по всему Калининскому району проводится операция «Подросток».

К шести еду на Тулинскую, в 35-е отделение милиции. Татьяна Владимировна будет весь

На Тулинской современная Москва летит сплошным напряженным потоком мимо старых приземистых домов со сводчатыми сквозными воротами, мимо небольших магазинов, мастерских по разному ремонту. Дом, где помещается 35-е отделение, тоже староватенький и, по правде говоря, не шибко уютный внутри. Что-то редко встречаются в Москве отделения милиции, расположившиеся по-современному, мне, например, не приходилось видеть здание, построенное специально для милиции.

На втором этаже собираются участники операции «Подросток». За одним столом Татьяна Владимировна в кителе с майорскими погонами, за другим — меня знакомят — Люба Лыкова с завода «Серп и молот», она записывает, кто пришел, с какого предприятия.

Видно, что большинство прямо с работы, мало кому удалось забежать домой. Рабочие и инженеры, младшие и старшие научные сотрудники. Каждый оперативный отряд выделил в помощь инспекции по делам несовершеннолетних группу из трех человек. Возраст примерно около тридцати, но есть и помоложе. Двое бородачей из НИИ неподалеку от меня негромко обсуждают подробности какого-то острого эпизода, свидетелями которого они оказались на днях, когда их пригласили помочь работникам ОБХСС провести внезапную проверку склада. С другой стороны от меня идет разговор о заводских делах.

Обычный рейд, ничего особенного. Привычная обстановка для этих молодых людей с симпатичными интеллигентными лицами. В задачах своих и обязанностях они разбираются четко. Они потому и пришли в свои оперативные отряды, что там дело, четкое и необходимое, с видимым конкретным результатом. Кому-то помог, кого-то остановил, с кем-то пришлось вступить в небезопасное столкновение. Ну, допустим, не всегда успех, зато всегда ощущение, что чему-то научился, в чем-то стал лучше разбираться — в людях, в жизни, в своих собственных правах и обязанностях.

Татьяна Владимировна начинает давать самые краткие установки. Кончилось лето, подростки вернулись в Москву. Надо пройти по всем адресам несовершеннолетних нарушителей. Чтобы знали — про них помнят. Ну и, конечно, надо навестить все места, где любят собираться ребята, не обременяющие себя ни ученьем, ни каким-либо интересным делом. Скверы, «пятачки» перед клубами и кинотеатрами. Да и непременно детские площадки, потому что, сами знаете, беседки и грибки стали любимым местом сборищ…

На столе перед Татьяной Владимировной лежит список несовершеннолетних нарушителей, но я вижу, что ей нет нужды в него заглядывать. Наверное, если ее разбудить среди ночи, Татьяна Владимировна без запинки назовет всех подопечных, причем не только имена и адреса, детально разъяснит, на какой остановке сойти, где повернуть, какой подъезд, который этаж…

— Вы пойдете к М., — инструктирует она первую группу, девушек с «Серпа и молота». — Его все лето не было в Москве, жил в деревне у родственников. Но вот начал ли ходить в школу или болтается без дела? Мать вам правду не скажет. Если не застанете М. дома, зайдите попозже.

Совсем другой разговор со следующей группой.

— У Д. вас встретят неприязненно. Не реагируйте на грубости. Если не пустят в квартиру, придется уйти. С Д. положение очень трудное. Возможно, придется направлять его в специальное ПТУ. Нас интересует ваше впечатление о его семье.

Третья группа идет к подростку, мать которого уже лишена родительских прав. Младший братишка сейчас в детской больнице. Подросток вряд ли находится дома, есть сведения, что он где-то в Подмосковье.

— Ваша группа самая опытная, — говорит Татьяна Владимировна бородачам, которые вспоминали свою работу с ОБХСС. — Квартира, куда вы идете, стала местом постоянных попоек. В квартиру не входите, даже если пригласят. Только спросите хозяйку, где ее старший сын.

Люба Лыкова отмечает в списке участников операции «Подросток», кто куда идет. Сама Люба остается дежурить у телефона. Можем поговорить, пока нет звонков.

— Наш завод взялся за подростков, живущих поблизости. Трудных у нас двадцать три человека. Трое школьники, остальные учатся в ПТУ. Скольких смогли устроить в цеха? Пятерых. Вы думаете мало? Очень много. Подростка ведь не поставишь рядом со сталеваром. Устраиваем в мастерские, в транспортный цех. Бригады, если честно, берут трудных, только когда нажмешь как следует. А что иной раз видишь? В транспортном шоферы на весь день уходят в рейс. Кому присматривать за подростком? Он и болтается…

Я слушаю Любу, и в памяти прокручиваются расхожие варианты нашей журналистики, ну и, конечно, кино — расхожие и как две капли воды похожие сюжеты…

Подросток, с которым никто ничего не мог поделать, приходит на производство и тут, разумеется, продолжает выкидывать свои номера. Но бригада — это вам не папа с мамой и не беспомощная феминизированная школа. В бригаде настоящие воспитатели, и они наконец-то (ценой всего лишь нескольких аварий — нет, нет, без человеческих жертв!) ставят парня на истинный путь. При этом остается неизвестным, как они на этом педагогическом отрезке времени управлялись с планом, с качеством. И что тем временем поделывал технический прогресс и как обстояло дело с отдыхом после работы.

Авторы, сочиняющие такие педагогические баллады, пытаются нас убедить, что воспитание, несомненно, важнее каких-то там болтов и винтов, если они останутся недозавинченными. Однако зритель и читатель все-таки остаются в сомнении. Оно, конечно, и так… Воспитание… Но плюнуть на план можно только где-то в другом месте, в тридесятом царстве, но не у нас на заводе.

— Мы считаем, что самое верное — работать с трудными подростками индивидуально, — убежденно говорит Люба. — Работать настойчиво и терпеливо. Ребята встречаются неплохие. Главные сложности с родителями. С иными и говорить не о чем. От них самих все несчастья. Но ведь придешь, бывает, в благополучную семью. Говорят: «Что вы, что вы! Наш Вовочка никогда…» А Вовочку задержали дружинники, не первый раз, за хулиганство.