Притчи Эпохи Водолея

Озеро

Глубина считала себя основным достоинством озера. Она была малоизучена, таинственна, внушала одновременно страх и интерес. На глубине лежало все самое древнее и постоянное, что было в озере.

Ширина всегда была на виду, ею любовались, восхищались и даже гордились. И потому она считала себя самой главной составляющей образа озера.

Длина берега высокомерно смотрела на своих сестер, она считала себя главной линией в индивидуальности озера. Изо дня в день, все чаще и чаще спорили и ссорились сестры друг с дружкой. Их силы стали истощаться. Неожиданно наступила засуха.

Когда глубина заметила, что уменьшается, она не сказала об этом ни ширине, ни длине озера.

Ширина тоже заметила, что уменьшается, и тоже

Первой заметила, что уменьшается, длина берега. И тогда она поняла, что зависит и от глубины, и от ширины.

С этой минуты ее отношение к глубине и ширине изменилось. Она стала с ними разговаривать уважительно.

Вскоре и ширина начала догадываться, что она зависит от глубины, и от длины берега.

Глубина не могла не почувствовать изменение отношения к себе и ширины, и длины берега озера. И тогда она тоже поняла, что они связаны, что они одинаково важны, что не могут существовать друг без друга.

Как только об этом подумала Глубина, пошел сильный дождь, и озеро начало вновь увеличиваться.

Прошло несколько дней, и озеро стало еще больше, чем было. И все были довольны – и длина берега, и ширина, и глубина. Так же и у нас с вами.

На поляне жили два цветка: Тюльпан и Гвоздика. Они жили очень дружно и весело. Но, однажды, почти одновременно, они спросили друг у друга:

– А кто из нас красивее?

– Я красивее, – ответил Тюльпан.

– Нет, я красивее, – сказала Гвоздика, – мои лепестки красивее, чем твои, и мой стебель красивее, чем твой.

Тюльпан был не согласен, он сильно злился на Гвоздику за то, что она считала себя красивее.

Гвоздика тоже злилась на Тюльпан.

Они перестали общаться и дружить. Иногда их спор возобновлялся, но примирение не происходило, и они опять надолго замолкали.

Гвоздика замечала, что Тюльпан с каждым днем становится все некрасивее, и очень этому радовалась.

Но и Тюльпан стал замечать, что Гвоздика становится с каждым днем некрасивее, и тоже этому очень радовался.

Когда они радовались, их красота ненадолго возвращалась, но она была не такой как прежде, не настоящей.

– Из вас красивее тот, кого первым сорвут, сказала им как-то Бабочка.

Бабочка знала все, потому что сверху ей все было видно. После того, как Бабочка это сказала, каждый из них мечтал, чтобы его поскорее сорвали. Они все еще продолжали оставаться красивыми, но их красота не радовала, не притягивала к себе. Возможно, поэтому никто их не срывал. Тюльпан знал, что первым сорвут его. Гвоздика была абсолютно уверена, что ее сорвут первой. Каждый старался быть красивее и ждал, когда его сорвут первым. Это была странная, отталкивающая, пугающая красота.

Их сорвали в один и тот же день, почти одновременно.

Тюльпан и Гвоздика еще никогда не были так близки друг к другу. Они не помнили, как оказались вместе в одной хрустальной вазе. Но, как только они пришли в себя, они продолжили спор.

– Я красивее, – заявил Тюльпан, – потому что меня первым сорвали и первым поставили в эту вазу.

– Нет, первой сорвали меня, и первой в вазе оказалась я! – заявила Гвоздика.

С каждым днем от их былой красоты оставалось все меньше и меньше воспоминаний. Каждый из них радовался тому, что сосед по вазе умирает. И каждый был уверен, что умрет последним, – это значило, что когда-то в юности именно он был красивее.

К ним опять прилетела Бабочка и сказала:

– Тот, кого из вас выбросят последним, в прошлом и был самым красивым.

Тюльпан был уверен, что именно его выбросят последним. Гвоздика не сомневалась, что последней выбросят ее. Из вазы исходил неприятный запах гнилой застоявшейся воды.

Они оба не могли дождаться того счастливого дня, когда их выбросят. Их выбросили в один и тот же день, почти одновременно.

Пантера

На безлюдном берегу таинственного моря, лежала царственная пантера. Через хрустально чистые глаза пантеры мудрость любовалась морскими волнами. Прозрачные кудри моря безуспешно причесывал ветер, он играл с листьями деревьев, охраняющих джунгли, и, иногда, услужливо извивался у тела пантеры. Сердце пантеры радовалось красоте, легкости, простоте, солнцу. Но в глубине глаз большой черной кошки таилась непознаваемая осторожность. Медленные величественные движения тяжелой головы, казались ленивыми и незавершенными. Словно убедившись, что ничего нет в той стороне берега, куда часто смотрела пантера, она опускала свою голову на большие мягкие лапы, сложенные на песке. Совершенные формы дикого животного, ненадолго выпущенного джунглями к берегу, утверждали величие и совершенство природы. Но что-то беспокоило пантеру. Это усиливающееся беспокойство вызывал не приближающийся вечер, требующий возвращения в джунгли. Причина беспокойства была в чем-то другом.

Неожиданно перед пантерой оказался откуда-то принесенный ветром большой прозрачный шар. Никогда пантере не приходилось видеть шар. Легким касанием ветерок подвинул шар немного ближе к пантере. Взгляд пантеры не изменился, тело продолжало оставаться неподвижным. Солнце играло с прозрачной поверхностью шара, шар играл с солнцем, радуясь свету, проникающему в него. Разноцветные кольца, растекались по прозрачной поверхности шара, окрашивая ее всеми цветами радуги. Тело пантеры тоже играло с изумительными оттенками света, поглощаемого черным бархатом ее царственного одеяния. Возле черной пантеры лежал белый прозрачный шар. Свет радовался совершенству своего творения. Природа восхищалась гениальностью своей фантазии и красотой игры, придуманной ею. Взгляд пантеры становился пронзительным и цепким. Настороженность превращалась в скрытую готовность удовлетворить разгорающийся интерес. Голова пантеры медленно, незаметно поднималась. В это время правая лапа спокойно размышляла о легком движении, которым она коснется прозрачной поверхности неизвестного. Все произошло вовремя. Тело немного подалось вперед, лапа описала неуловимое движение, но не коснулась шара, неожиданно подхваченного ветром, увлекающим его обратно в неизвестность. Вдруг улетающий шар превратился в маленькие, исчезающие в воздухе, капельки. И вместе с ним в воздухе растворился скрывающий тайну, неуловимый смысл, у которого была такая же прозрачная оболочка.

– Папа, купи мне эту большую пантеру, я выбрал ее.

– Может тебе купить плюшевого пингвина, или большого надувного слона? А чем тебе не нравится резиновая акула? – обращался папа к своему малышу.

Малыш держал в руке флакончик с мыльной жидкостью, которую легким детским ветерком превращал в большие мыльные пузыри. Это волшебство происходило в магазине детских игрушек.

Папа говорил:

– Сынок, прекрати, это неприлично. Выберем тебе игрушку, выйдем на улицу, и будешь продолжать создавать свои любимые пузыри.

– Папа, ты ничего не понимаешь. Пузыри нужно пускать не только на улице, но и в помещении тоже. А в игрушечном магазине, тем более. Здесь они еще больше становятся волшебными, чем на улице.

– Да, действительно, может быть я чего-то и не понимаю, но постарайся это делать безопасно для окружающих, – говорил папа и извинялся перед продавцами, которые тоже, по всей видимости, ничего не понимали в мыльных пузырях.

Один из пузырей, играющих с малышом, хотел вылететь в окно магазина, но увлеченный игрой не заметил стекло, и превратился в маленькое мокрое пятнышко. Другой разбился о длинный нос строгой продавщицы, которая к удивлению папы, даже не обиделась. Мальчик рассматривал игрушки и продолжая свое дело. Третий мыльный шар опустился возле плюшевой пантеры и долго не хотел превращаться в воздух. Когда в магазин вошли новые покупатели, медленно закрывающаяся за ними дверь, создала легкий ветерок. Ветерок подхватил шар, он отлетел немного в сторону, и мгновенно растворился.