Притчи о жизни

Кривин Феликс Давидович

– Вот эту женщину я бы полюбил!
– говорил мой король, отведя меня в сторону. А Сусанна Аркадьевна продолжала:

– И вы утверждаете, что не любите вашего мужа?

– Не люблю, конечно.

– Не любите?

– Не люблю.

И тут Сусанна Аркадьевна привела сокрушительный аргумент:

– А чего ж вы тогда с ним в кино ходите?

Сама она ходила в кино с подругами, но часто представляла, как бы ходила с любимым человеком.

Елена Михайловна рассмеялась:

– А куда

ж его девать? Он тоже в кино просится.

Сусанна Аркадьевна не сдавалась. Она верила в любовь. Пусть она и не видела в своей жизни любви, но она в нее верила. Если на то пошло, Джордано Бруно тоже не видел, как Земля вращается вокруг Солнца. С каким наслаждением она бы сгорела на костре за любовь!

Но об этом никто не догадывался, кроме, конечно, моего короля, который в связи с этим решил костры не запрещать, иначе за любовь сгорать будет просто не на чем. Примуса запретить, а костры оставить, поскольку не примуса, а костры утверждают идею любви.

Хотя в его собственном королевстве идея эта не находила особого подтверждения. И король все чаще жаловался, когда мы оставались наедине:

– Вот такие дела: разочаровался я в своем народе. Уж, казалось, такие преграды поставил - ну, должны, должны они меня полюбить. Нет, конечно, в любви они объясняются. Во всех газетах, книгах и даже на стенах пишут, как они любят своего короля. Но я подозреваю: не любят они по-настоящему...

– Вы же им все позапрещали!

– Вот-вот! Кажется, все позапрещал, а любовь их ко мне не увеличивается.

– Тогда разрешите им что-нибудь.

– А преграды?
– он подмигнул.
– Ой, малый, ничего ты не смыслишь в педагогике! А еще в педагогическом! На первом курсе!

Я был в том возрасте, когда проблема запретов встречается с проблемой любви, когда человек входит в возраст любви, еще не выйдя из возраста запретов. Мой король пытался совместить то и другое - возможно, для того, чтобы облегчить мое состояние.

Однажды прибежала девочка из соседнего двора:

– Тетя Лена, вашего дядю в больницу повезли!

Такое случилось. Примус разорвался в руках у мужа Елены Михайловны. Как она его выхаживала! Дневала и ночевала в больнице, домой забегала, только чтоб приготовить мужу еду.

– Вот как она его не любит, - говорила Сусанна Аркадьевна в пространство, которое еще помнило их разговоры.
– Так не любит, что, кажется, сама бы за него умерла.

Ей никто не ответил. Опустела скамейка, на которой мы спорили о любви...

Но не может такая скамейка пустовать долго. Однажды, выйдя во двор, я увидел на ней Сусанну Аркадьевну и... моего короля!

– Эй, студент!
– окликнул меня король.
– Не стесняйся, подходи, ты нам не помешаешь. Если ненадолго, конечно.
– Он улыбнулся Сусанне Аркадьевне.
– А надолго у нас свой разговор.

Соседка

смутилась и даже потупилась:

– Шутите вы все, Федор Данилович...

Я не знал, что моего короля зовут Федор Данилович. Я вообще не знал, что у королей бывают такие имена.

– А меня, ты знаешь, с престола прогнали, - сообщил мне король Федор Данилович.
– Любили, любили и прогнали. Нет, братцы, не верю я в эту любовь.

– Ты верь, Федя, верь, - робко попросила Сусанна Аркадьевна.

– Ну, для тебя разве!
– Он обнял соседку и сказал доверительно: - Она у меня хорошая. Ты посмотри на нее: сплошное препятствие для любви. Как раз то, что мне надо.

– Зачем ты так, Федя, при посторонних?
– упрекнула его Сусанна Аркадьевна.

Вот тебе раз! Я уже стал для моего короля посторонним. Я, можно сказать, его выдумал, и я же для него посторонний!

– Такие дела, студент, - грустно сказал король Федя.
– Не полюбили меня мои подданные. Не по вкусу я им пришелся, сам не знаю, почему. Так я, знаешь, какое принял решение? Буду я лучше сам любить. Любить самому - это даже еще интересней!

БОРОДИНСКАЯ БИТВА

Это была лежачая школа. Детей в ней прежде всего лечили, а уже потом учили. И вот, в процессе лечения и учения, мы подошли к стихотворению Лермонтова "Бородино".

Бессмертные стихи, за которые не одно поколение получало пятерки. Тем более наши девочки, которые так любят учиться... И вдруг я слышу совершенно нелепое:

– Земля тряслась, как наши руки...

– Стоп! Почему руки? Как у Лермонтова?

– Земля тряслась, как ваши руки.

Призываю на помощь терпение великих учителей прошлого.

– Внимание! Битва, о которой пишет Лермонтов, не зря вошла в историю. Это была трудная битва. Солдаты устали, они дышали как? Правильно, тяжело. Поэтому груди у них - что?
– Кое-где захихикали.
– Груди у них вздымались, тряслись.
– В классе захихикали громче.
– Не руки, а груди.
– Я с трудом продирался сквозь смех. В классе мальчиков ничего подобного не было. Руки трясутся от чего? От страха! Разве мог Лермонтов написать, что у наших солдат руки тряслись от страха? Ну-ка, читай сначала.

Девочка читает. Сначала все идет хорошо. Но вот она доходит до главного:

– Земля тряслась, как наши руки.

Девочка умолкает. Она свое сказала, теперь очередь за мной.

– Послушай, мы уже выяснили, что руки трясутся у труса. И еще у вора, который боится, что его схватят за руку. Ну, хорошо. Пусть тебе кто-нибудь поможет. Кто поможет?

Лес рук.

И опять звучат стихи. Замечательные стихи, я слушаю с наслаждением. Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый, наш рукопашный бой! Земля тряслась, как наши руки...