Притчи о жизни
Шрифт:
– Вот эту женщину я бы полюбил!
– говорил мой король, отведя меня в сторону. А Сусанна Аркадьевна продолжала:
– И вы утверждаете, что не любите вашего мужа?
– Не люблю, конечно.
– Не любите?
– Не люблю.
И тут Сусанна Аркадьевна привела сокрушительный аргумент:
– А чего ж вы тогда с ним в кино ходите?
Сама она ходила в кино с подругами, но часто представляла, как бы ходила с любимым человеком.
Елена Михайловна рассмеялась:
– А куда
Сусанна Аркадьевна не сдавалась. Она верила в любовь. Пусть она и не видела в своей жизни любви, но она в нее верила. Если на то пошло, Джордано Бруно тоже не видел, как Земля вращается вокруг Солнца. С каким наслаждением она бы сгорела на костре за любовь!
Но об этом никто не догадывался, кроме, конечно, моего короля, который в связи с этим решил костры не запрещать, иначе за любовь сгорать будет просто не на чем. Примуса запретить, а костры оставить, поскольку не примуса, а костры утверждают идею любви.
Хотя в его собственном королевстве идея эта не находила особого подтверждения. И король все чаще жаловался, когда мы оставались наедине:
– Вот такие дела: разочаровался я в своем народе. Уж, казалось, такие преграды поставил - ну, должны, должны они меня полюбить. Нет, конечно, в любви они объясняются. Во всех газетах, книгах и даже на стенах пишут, как они любят своего короля. Но я подозреваю: не любят они по-настоящему...
– Вы же им все позапрещали!
– Вот-вот! Кажется, все позапрещал, а любовь их ко мне не увеличивается.
– Тогда разрешите им что-нибудь.
– А преграды?
– он подмигнул.
– Ой, малый, ничего ты не смыслишь в педагогике! А еще в педагогическом! На первом курсе!
Я был в том возрасте, когда проблема запретов встречается с проблемой любви, когда человек входит в возраст любви, еще не выйдя из возраста запретов. Мой король пытался совместить то и другое - возможно, для того, чтобы облегчить мое состояние.
Однажды прибежала девочка из соседнего двора:
– Тетя Лена, вашего дядю в больницу повезли!
Такое случилось. Примус разорвался в руках у мужа Елены Михайловны. Как она его выхаживала! Дневала и ночевала в больнице, домой забегала, только чтоб приготовить мужу еду.
– Вот как она его не любит, - говорила Сусанна Аркадьевна в пространство, которое еще помнило их разговоры.
– Так не любит, что, кажется, сама бы за него умерла.
Ей никто не ответил. Опустела скамейка, на которой мы спорили о любви...
Но не может такая скамейка пустовать долго. Однажды, выйдя во двор, я увидел на ней Сусанну Аркадьевну и... моего короля!
– Эй, студент!
– окликнул меня король.
– Не стесняйся, подходи, ты нам не помешаешь. Если ненадолго, конечно.
– Он улыбнулся Сусанне Аркадьевне.
– А надолго у нас свой разговор.
Соседка смутилась и даже потупилась:
– Шутите вы все, Федор Данилович...
Я не знал, что моего короля зовут Федор Данилович. Я вообще не знал, что у королей бывают такие имена.
– А меня, ты знаешь, с престола прогнали, - сообщил мне король Федор Данилович.
– Любили, любили и прогнали. Нет, братцы, не верю я в эту любовь.
– Ты верь, Федя, верь, - робко попросила Сусанна Аркадьевна.
– Ну, для тебя разве!
– Он обнял соседку и сказал доверительно: - Она у меня хорошая. Ты посмотри на нее: сплошное препятствие для любви. Как раз то, что мне надо.
– Зачем ты так, Федя, при посторонних?
– упрекнула его Сусанна Аркадьевна.
Вот тебе раз! Я уже стал для моего короля посторонним. Я, можно сказать, его выдумал, и я же для него посторонний!
– Такие дела, студент, - грустно сказал король Федя.
– Не полюбили меня мои подданные. Не по вкусу я им пришелся, сам не знаю, почему. Так я, знаешь, какое принял решение? Буду я лучше сам любить. Любить самому - это даже еще интересней!
БОРОДИНСКАЯ БИТВА
Это была лежачая школа. Детей в ней прежде всего лечили, а уже потом учили. И вот, в процессе лечения и учения, мы подошли к стихотворению Лермонтова "Бородино".
Бессмертные стихи, за которые не одно поколение получало пятерки. Тем более наши девочки, которые так любят учиться... И вдруг я слышу совершенно нелепое:
– Земля тряслась, как наши руки...
– Стоп! Почему руки? Как у Лермонтова?
– Земля тряслась, как ваши руки.
Призываю на помощь терпение великих учителей прошлого.
– Внимание! Битва, о которой пишет Лермонтов, не зря вошла в историю. Это была трудная битва. Солдаты устали, они дышали как? Правильно, тяжело. Поэтому груди у них - что?
– Кое-где захихикали.
– Груди у них вздымались, тряслись.
– В классе захихикали громче.
– Не руки, а груди.
– Я с трудом продирался сквозь смех. В классе мальчиков ничего подобного не было. Руки трясутся от чего? От страха! Разве мог Лермонтов написать, что у наших солдат руки тряслись от страха? Ну-ка, читай сначала.
Девочка читает. Сначала все идет хорошо. Но вот она доходит до главного:
– Земля тряслась, как наши руки.
Девочка умолкает. Она свое сказала, теперь очередь за мной.
– Послушай, мы уже выяснили, что руки трясутся у труса. И еще у вора, который боится, что его схватят за руку. Ну, хорошо. Пусть тебе кто-нибудь поможет. Кто поможет?
Лес рук.
И опять звучат стихи. Замечательные стихи, я слушаю с наслаждением. Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый, наш рукопашный бой! Земля тряслась, как наши руки...