Притворись, что любишь

Горская Ева

– Подожди, я ребенка сначала развяжу, - женщина устремилась в комнату Артему.

– Ну, идем посмотрим, что натворил этот ублюдок.

Мама хмыкнула:

– Он может быть, кем угодно. Но зря ты на него наговариваешь. Влад родился в законном браке.

Я стояла в дверях, чтобы не мешать.

Знакомый мамы достал телефон и сделал несколько снимков. Надел перчатки, вспорол ножом ремень и убрал остатки в пакет, только потом позволил женщине обнять ребенка.

– Темочка, сыночек, - мама разревелась и принялась покрывать быстрыми

поцелуями лицо брата.

– Ма, хватит меня слюнявить, - возмутился Артем, пытаясь вырваться из крепких материнских объятий, - и позорить. Кто это?

– А, дети, познакомитесь, Вадим Петрович. Мой хороший знакомый. Эмм, пожалуйста, поставь чайник и приготовь бутерброды.

– Как ты, мой маленький?

– Ма, ну, я же просил...

Ушла на кухню. Стало до слез обидно. Эта женщина знала, что меня изнасиловали. Знала... но вместо того, чтобы пожалеть, отправила на кухню готовить перекус. Хотелось расплакаться. Но я отчего-то не могла. Нет, понимала, что Артем - ее родной сын, а я всего лишь приемная дочь. Но за те пятнадцать лет, которые провела с нами, она стала для меня настоящей матерью. Ведь женщину, которая меня родила, помнила лишь по фотографиям.

– Эмма, - уже в дверях кухни меня догнал мужчина в форме.
– Маша мне все рассказала, - стало стыдно, но всего лишь на мгновение. Я совсем не виновата была в том, что произошло.
– Вы принимали ванну?
– Вадим Петрович как-то нехорошо посмотрел на меня. Волосы так и остались влажными и нерасчесанными. Кивнула. Уже поняла, куда он ведет. Владислав предусмотрительно затащил меня в ванную комнату, уничтожив почти все доказательства. Но, например, у меня еще оставались следы на запястьях.

– Плохо, - констатировал мужчина.
– Вы планируете писать заявление?

Кивнула.

– Нет, - в дверях появилась мама.
– Эмма не будет писать заявление.

– Почему?
– чуть ли не хором спросили мы.

– Этот... вы можете называть его кем хотите, но он мой сын, - категорично заявила женщина.
– Эмм, я сама. Садись, поговорим, - прошла к холодильнику и стала доставать продукты.

И тут я не выдержала, разревелась. Я все понимаю. Артем еще подросток. Пусть она ему отдает предпочтение. Но этот ублюдок... Она бросила его минимум пятнадцать лет назад, но все равно защищает его, зная, как он со мной обошелся?

– Маша, ты понимаешь, что в таком случае мы сможем продержать его не больше семидесяти двух часов?

– Понимаю, но времени мне хватит.

– На что?

Я тогда не слишком обратила внимание на слова матери, которая сейчас поглаживала меня по волосам. Их смысл стал понятен, когда Вадим Петрович покинул нас.

Казалось, словно мама пропустила заданный вопрос мимо ушей. Ее рука осторожно соскользнула с волос на шею, задевая место укуса и заставляя меня вздрогнуть. Женщина, почувствовав что-то неладное, отвела влажные волосы в сторону и ахнула.

– Маша, что с тобой? Ты, вообще, участвуешь в разговоре? Ты попросила

о помощи. Как я могу тебе ее оказать, если ты отказываешься содействовать и дочку отговариваешь?
– раздраженно произнес мужчина.
– Ведь вы должны отчетливо понимать обе, этот козел вернется и вернется озлобленным, - он внимательно посмотрел на меня. А я промолчала, опустив глаза. Не могла выносить укоряющий взгляд мужчины. Понимала, что он прав. Но пойти против матери, от которой финансово зависела, не могла. По крайней мере, пока не поговорим наедине.

– Вадик, спасибо тебе огромное за помощь, - произнесла женщина, накрывая рукой место укуса и чуть надавливая. Я ойкнула и попыталась отшатнуться, но мать лишь крепче сжала за плечо, удерживая, - но дальше мы сами разберемся.

– Как знаешь, - мужчина поднялся, сам подошел к разделочной доске, отрезал два огромных ломтя хлеба и, прихватив, пол палки докторской колбасы, покинул нашу квартиру.

– Владислав?
– поинтересовалась мама, поласкав место укуса пальцами.

– А есть другие кандидаты?
– огрызнулась я. Понимала, что этот подонок - ее сын, но она его бросила. Бросила. А теперь защищает.

– Он тебе понравился?

Вскочила, опрокидывая кухонный табурет:

– Ты. С. Ума. Сошла, - заорала на женщину.
– Эта скотина меня изнасиловал.

– Мама, - в коридоре появился Артем и непонимающе уставился на ссорившихся нас. Мне опять стало стыдно. Стыдно, потому что не хотелось афишировать перед братом произошедшее. Я не позволяла себе кричать, когда это происходило... а теперь... снова начала плакать. Попыталась пройти мимо матери в ванную, чтобы иметь возможность побыть в одиночестве и спокойно нареветься, но она удержала за руку:

– Эмма, сядь, нам надо поговорить. А ты вон отсюда, - я снова не узнавала эту женщину. Откуда в ней столько властности? Как сюсюканье над Темкой лишь каких-то пять минут назад могло сочетаться с этим хладнокровным приказом?
– Я тебе сказала быть в комнате.

– Но, ма, - попытался перебить ее Артем.

– ВОН, - повторила женщина и захлопнула перед лицом брата дверь.
– Теперь ты, - она снова открыла дверь, убеждаясь, что Артем покинул коридор и скрылся в своей спальне, затем снова закрыла.

– Ты знаешь, что это значит?
– она ткнула пальцем в место укуса. Я в это время пыталась успокоиться и прийти в себя. За лучшее посчитала умыться холодной водой из-под крана.

– То, что твой сын не только насильник, но и психованный извращенец?
– посмотрела на мать. Я разрывалась на части от противоречивых желаний. Была зла на мать и хотела послать ее к черту, а еще мне было дико обидно, хотелось, чтобы она обняла и пожалела.

– Успокойся и сядь, - она проигнорировала мои истеричные высказывания. Подчинилась.
– Это метка, Эмм. Он отметил тебя, - это я уже слышала от гребенного ублюдка. Но никак не думала, что подобную ересь станет нести ранее разумная женщина.