Притворись мной, я буду тобой
Шрифт:
Так, Коля начинает манипулировать мной. Вешает на меня чувство долга, будто я сам не в состоянии принять решение.
Мне было жалко друга из-за навалившихся на него бед, но это качество перекладывать свои проблемы на других меня бесило в нём всегда. Я решил быть прямолинейным.
— Коль, ты дерьма кусок! — резко выдохнул я. — Как ты посмел ничего не рассказать дочери и жене?
Глаза Николая поползли на лоб от удивления. Видимо, думал, я испугаюсь сказать правду? Но я не такой человек.
— Алиса
— Алиса? У тебя есть вторая дочь — Диана? Помнишь о ней?
— Она меня предала. Я…
— Неужели тебя даже болезнь не вылечила от ревности?
— От чего? — опешил друг, поправляя на себе одеяло.
— От ревности!
Я встал, стремительно приблизился к кровати и кинул в друга свой мобильный:
— Звони Вере, рассказывай всё как есть.
— Не буду, — настырно прошипел Коля. — У нее больное сердце.
— Вот именно, — почти заорал я. — У нее больное сердце, а ты ее доводишь. Хочешь избавиться от нее естественным способом?
Николай едва сдерживал гнев:
— Что ты несешь? Убирайся отсюда! Не лезь в нашу жизнь.
— Ты свою жизнь просрал, руководствуясь своими глупыми принципами, — грубо ответил я.
Я окинул больного друга с головы до ног. Выглядел он неплохо для больного раком. Решил бить в самое яблочко:
— Хотел бросить Верку и переметнуться к Лизке?
— Дурак? — удивился друг. — Я всегда любил жену. А Лизка на меня странно влияла. Да, два года назад у нас были шуры-муры, но я вовремя опомнился.
— Короче, я всё сказал. Помогу Алисе, если ты сейчас расскажешь Вере правду.
Мое разъяренное лицо выглядело слишком яростно и решительно.
Николай повертел мобильный в руках, и включил экран.
— Забито в телефоне как Дом Дианы, — подсказал я.
Николай нажал клавишу. Пошёл гудок.
Его губы тряслись:
— Вера? Верочка! Это я. Со мной всё в порядке. Я лежу в госпитале в Швейцарии. Болен? Да. Давно болен, милая. Уже год как. Не беспокойся, у меня ремиссия. Я в химиотерапии. Говорят, это последний курс. Рак отступает. Вы хотите приехать с сыном? — Николай перевел на меня молящий взгляд.
Я кивнул.
— Хорошо, милая, Ярослав все устроит. Да. Он здесь с нами. В смысле со мной.
Николай взглянул на меня, и я помотал головой, подсказывая, что в данном положении не стоит рассказывать об Алисе.
— Да, дорогая. Да, расскажи Диане, пожалуйста, сама.
Коля нажал отбой.
— Как она восприняла? — глухо спросил я.
— Была рада услышать, что я жив. Рыдала, боялась, что со мной что-то случилось.
— Вот видишь, нужно было всего лишь поговорить начистоту.
— Ты привезешь ее сюда?
— Я позвоню своим людям в Лесневск. Организуют их приезд.
— Какие? — резко вопросил Коля. У него аж глаз дернулся.
— Уезжаю ночным экспрессом в Испанию на встречу к госпоже Иглесис.
— Нет, — завопил друг.
Я стремительно приблизился к постели, наклонился над побледневшим как полотно другом и прошипел:
— Ты эту дерьмовую кашу заварил. Мне ее расхлёбывать. И как я собираюсь это сделать, не твоего ума дело? Понял?
Резко развернувшись, зашагал на вход.
— Спасибо, — кинул мне в спину Коля.
Но я не обернулся.
***
Колеса поезда в Мадрид мерно отстукивали ритм моего взбудораженного сердца. Я обеспокоенно осмотрел свой нехитрый багаж — небольшая сумка от Gucci, заполненная до отказа подарками — сувенирами для Елизабет Иглесиас и ее пятнадцатилетней дочери Шакиры.
— Интересно, прокатит мой подхалимаж или лучше сразу бить наотмашь правдой, спрашивая в лоб, почему женщина отдала одну дочь постороннему биологическому отцу, а вторую кинула на растерзание московским «бизнесменам»?
Чутье подсказывало, что еду в логово волка.
Что мне мужчине оставалось думать о женщине, бросившей родную пятилетнюю дочь? Ничего хорошего на ум не приходило. Будь моя воля, я бы бросил ее на растерзание адвокатам. Но умом понимал, что должен решить вопрос не грубой адвокатской силой, а лестью и мужским умом. Лаской должен вынудить женщину закрыть дело против родной дочери, заставить ведьму забрать заявление из полиции.
Что если она подала дочь в розыск в Европейском Союзе? Тогда дела обстояли намного хуже, чем я предполагал.
Намного хуже. И мараться не хотелось. И проиграть также. Это опускало меня в моих же глазах. Хотя я ни разу за всю свою практику не вел международных дел. Как-то обходилось без этого.
Поезд жалобно издал последние натужные звуки, и остановился.
Мадрид. Его мать! Через час-другой нос к носу встречусь с женщиной, которую я априори ненавидел.
Ненавидел за то, что она бросила мою Диану!
Вальяжной походкой вышел из вагона, прошелся по перрону к выходу, осматривая спешащих к поезду встречающих.
Меня никто не встречал. Единственный близкий мне человек, проживающий в Мадриде, давно переехал на острова.
В одиночестве продолжал путь к такси.
— Может в отель? — небрежная мысль посетила меня. Но я тут же ее отмел. — Нет. Сначала дело.
Подозвал такси, назвал адрес на Гранд Мартинес и уселся на заднее сидение, кинув сумку себе под ноги.
— Приехали, — не очень вежливо сообщил водитель, останавливая потрепанный автомобиль около дорого особняка на окраине Мадрида.