Притворство
Шрифт:
Энн облизала губы.
И что ты предлагаешь мне сделать?
— Выбрось его из головы. Это будет нелегко, но попытайся.
Глаза Энн наполнились слезами, и она уставилась на яркий ковер под ногами. Цвета его затуманились, расплылись и потом вообще ни цвета, ни рисунка нельзя было разглядеть. Она поморгала несколько раз, и снова красный, пурпурный и золотой узор стал виден отчетливо.
— Ты считаешь, я должна выйти замуж за Десмонда, даже если я его не люблю?
— Я бы на твоем месте серьезно об этом подумала.
— Я пыталась, — медленно сказала Энн и, подойдя
Марти молчала. Шли минуты, часы на отдаленной церкви пробили полчаса. Энн медленно повернулась и пошла к двери.
— Я ухожу.
— Куда?
— Повидать Десмонда. Я больше.., я больше не буду избегать его.
Как сомнамбула, Энн прошла свой путь обратно до “Маррис-театра” и, толкнув двери на сцену, пошла по коридору к уборной Десмонда. Он выглянул как раз, когда она подошла, и сощурился, увидев выражение ее лица.
— Как я понимаю, ты поговорила с Полом?
— Да.
— Безуспешно?
Не решаясь выговорить это, она кивнула, и, увидев это движение, он отодвинул стул и подошел к ней.
— Если бы у меня еще оставалась гордость, я бы заставил тебя повернуться и уйти прочь! Она продолжала молчать, и со стоном он притянул ее к себе:
— Но я не могу. Я слишком люблю тебя, чтоб прогонять.
Со вздохом-стоном она приникла к нему, впервые почувствовав счастье оказаться в кольце его рук, отдохнуть на его груди, почувствовать, как его сила вливается и поддерживает ее.
— Я постараюсь сделать тебя счастливым, Десмонд. Ты ведь мне веришь?
— Тебе не надо стараться. — Он легко поцеловал ее в лоб. — Хочешь рассказать мне, что произошло?
— Не сейчас, — уклончиво ответила она. — Просто он собирается жениться на Сирине примерно через две недели.
— Ручаюсь, она не знает, что он разорен.
— Разорен?
— Говорю тебе, он вложил все до последнего пенни в эту пьесу.
Энн смутно помнила, что Пол сказал что-то вроде этого Эдмунду, но расспрашивать Десмонда подробнее времени не было, потому что он снова повернулся к зеркалу и стал приглаживать волосы.
— Энн, я через несколько минут на сцене. Почему бы тебе не пойти в зал и не посмотреть?
Она знала, что он испытывает ее, и гордость заставила ее выпрямиться и высоко поднять голову.
— Хорошо. Если ты терпишь и играешь в этой пьесе, я могу потерпеть и посмотреть ее.
— Молодец, моя девочка, — глуховатым голосом сказал он и послал ей вслед воздушный поцелуй.
Энн прошла по узкому каменному коридору, осторожно перешагивая через петли электрического кабеля на полу. Где-то высоко над ней слышался стук молотков, вокруг рабочие сцены двигали декорации и рисованные пейзажные задники. Толкнув железную дверь, она, спотыкаясь в темноте спустилась в зрительный зал. Сцена была ярко освещена, и она смогла пробраться вдоль кресел в середину. На этот раз она не собиралась прятаться в тени. Время притворства и уверток прошло. Она должна была вести себя с достоинством. Унижение, которое заставил ее пережить Пол, разбудило в ней гордость, освободило от чувства вины.
Спокойно заняв выбранное место, она глазами профессионала стала наблюдать за репетицией. Никогда не доводилось ей видеть такого плохого представления. Напряжение на сцене было почти осязаемым, Сирина пробалтывала слова роли, превращая то, что написал Пол, в какую-то пародию.
На половине второго акта Эдмунд вскинул руки вверх.
— Не так, Сирина. Говори это с улыбкой.., с улыбкой!
— Я улыбалась. — Сирина оскалила зубы, чтобы доказать свои слова. — Вот так.
— Но мне не нужна такая улыбка. — Эдмунд тоже оскалился. — Это должно быть нежное движение губ, легкая игра чувств.
— Ладно, — хладнокровно оборвала Сирина. — Ты все мне объяснил. Больше, ничего мне говорить не надо, — она подошла к краю сцены и начала вступительную фразу своего большого монолога.
— Нет, нет, — снова закричал Эдмунд. — Неужели ты не помнишь ничего, что я тебе объяснял?
— Конечно, помню, — голос ее поднялся до визга. — Я просто не чувствую то, что ты говоришь. Я не могу. Говорю тебе, я не могу. Пол! — взвизгнула она. — Пол, я больше так не могу. Это не может так продолжаться. Где ты там?
— Я здесь, Сирина. — Голос Пола громко рас катился по театру. Он шел к сцене в сопровождении электрика. Они вдвоем несли ящик, в котором Энн с удивлением узнала магнитофон.
— Это поможет тебе, — сказал Пол, устанавливая магнитофон 1й кресла.
Сирина широко открыла глаза.
— Что ты собираешься делать?
— Через минуту увидишь.
— У нас нет лишнего времени на твои фокусы, Пол, — вмешался Эдмунд.
— Это не фокус. — Пол нагнулся и воткнул вилку в розетку сбоку сцены. Затем, повернувшись к своей нареченной, которая стояла на сцене за ним побледневшая настолько, что грим на ее щеках стал выделяться грубыми пятнами. — Не смотри так, дорогая. Я уверен, это поможет тебе. Если ты услышишь свое самое первое исполнение Мэри-Джейн…
— Нет! — завопила Сирина. — Я не хочу!
— Но это поможет тебе, — умолял Пол. — Ты знаешь слова наизусть. Если ты послушаешь свой собственный голос, когда я проиграю запись, ты восстановишь свой подход… — продолжая говорить, он поднял крышку.
— Нет, — запротестовала Сирина, собираясь сойти со сцены в зал и вмешаться в действия Пола. Но он опередил ее. Магнитофон был включен, и прелестный, легкий голос разнесся по театру.
«Я лгала тебе Фрэнк. Я лгала тебе с самого момента нашей встречи…»
Энн наклонилась вперед, сердце ее стучало так громко, что она почти не слышала слов.
На магнитофоне был ее голос! Это был тот монолог, который она читала в тот вечер, когда ждала Пола домой, и который, оказывается, не успела стереть с пленки! Как мог он подумать, что это Сирина? Но, задавая себе этот вопрос, она уже знала ответ, вспомнив, сколько раз в прошлом он путал их голоса. Слушая запись, она была заново растрогана пафосом слов, как, впрочем, были тронуты и все на сцене, потому что это была Мэри-Джейн, которую они никогда раньше не слышали. Это была такая интерпретация роли, которая, будучи сыграна на сцене, не могла не обеспечить пьесе успех.