Притяжение
Шрифт:
Я глазам не верю.
Слежу за ярко-фиолетовой шубой и ее владелицей, пока та перемещается от машины к машине в сопровождении мужика-консультанта, заглядывая в окна выставочных “Мерседесов”.
Основная масса пшенично-белых волос спрятана под воротник. На лице то улыбка, то задумчивость. На лице я и концентрируюсь. С расстояния в двадцать метров обзор не самый хороший. Это не мешает мне на две минуты отключиться от реальности. В том числе и для того, чтобы восстановить в памяти сумбур той части нашего
Я ни черта не понял. Кроме того, что в голове у моего гида что-то перещелкнуло.
Нормальность для меня не фундаментальная призма, через которую смотрю на вещи, меня мало, чем можно удивить, и я не удивляюсь тому, что у меня стоит уже минуту.
Блять.
— … к сожалению, наши механики с “Чероки” не работают…
Повернув голову, пытаюсь сосредоточиться на администраторе.
— Приносим извинения…
Я давно не позволяю случайностям определять мою жизнь, но и судьба тоже чушь собачья. Это не судьба. Это стечение обстоятельств.
Снова смотрю на зал, взвешивая все “за” и “против”.
— Вас могут взять на диагностику в нашем филиале. Это сто пятьдесят километров отсюда…
— Как я поеду туда со сломанной коробкой? — спрашиваю на автомате, уже зная ответ.
— Мы можем забрать на эвакуаторе за наш счет…
Сумбур.
Я помню полные, очень полные губы. Сладкий запах женской кожи. Улыбки и дурацкие монеты у меня в кармане. Голос и голубые глаза. Деревянное тело подо мной и разочарование.
Я не хотел уходить, но и оставаться на ночь не собирался. Встречать снова тоже.
Возможно, я передумал.
Оставив предложение администратора без ответа, отталкиваюсь от стойки.
Глава 11
Кирилл
Она замечает меня еще до того, как сокращаю расстояние между нами хотя бы наполовину.
Первая реакция жертвы эффекта внезапности — самая настоящая. Это сливки. И хоть ситуация не запланированная, результат примерно тот же.
Ее первая реакция — это сливки. И я методично снимаю их, оценивая, насколько мне рады. Или не рады. Это легко, потому что смотрящую на меня женщину трудно назвать нечитаемой. И мне льстит то, как она на меня смотрит.
Остановив на мне взгляд, замолкает, перестав шевелить губами и слушать консультанта.
Трудно сказать, что происходит в ее голове. И сейчас, и в тот вечер, когда она лежала подо мной деревянная, но сливки ее первой реакции — коктейль живых и настоящих эмоций. В мой адрес. Да, это льстит.
“Я люблю жизнь”, — подсказывает мне память.
Да уж. Это точно.
Мне определенно рады. Успеваю сделать этот вывод до того, как первая реакция стирается вместе с эффектом неожиданности.
Она шарахается от меня каждый раз, когда делаю что-то неожиданное. Сейчас тоже шарахается — делает короткий шаг назад, глядя исподлобья.
Есть ощущение, что она не знает, чего хочет больше — то ли от меня бежать, то ли остаться. Я не знаю, что у нее в голове, но наблюдать за этим увлекательнее некуда. Она делала выбор дважды, и в процентном соотношении он был пятьдесят на пятьдесят.
Кожа моего гида в свете дня светлая и ровная. Глаза кажутся неправдоподобно голубыми, губы манящими. Да, это то слово. То самое, несмотря на избитую тупую поэтичность. И выбор верхней одежды во всю глотку орет о том, что мой гид знает, как сильно ей этот смелый цвет идет.
— Добрый день, — смотрю в ее лицо, останавливаясь рядом.
Голубые глаза мечутся по моему лицу. Это похоже на панику.
Блять. Как все сложно.
— Добрый… — отводит глаза, косясь на подтаявшего мужика-консультанта рядом с собой.
Тот просто взмок, заебавшись ее консультировать. Я не вижу его слюни только потому, что он их, видимо, подобрал.
— Можно нам минутку? — обращаюсь к нему, не отрывая глаз от женского лица перед собой.
Мы остаемся одни у черного кроссовера, на который я бросаю взгляд, интересуясь:
— Приглянулось что-нибудь?
Кажется, меня переварили.
Приняв независимый вид, она пожимает плечом и сообщает:
— Я поняла, что для меня здесь слишком дорого.
— Обидно.
— Нет. Поищу что-нибудь попроще, я не привередлива в машинах.
— А в чем привередлива?
Посмотрев мне в глаза, прикусывает губу.
Опускаю взгляд на ее рот из соображений открытого визуального диалога.
Она ловит его и прячет руки в карманы, говоря:
— Во многих других вещах.
— Я могу списать свою неудачу на твою привередливость?
Не думаю, что должен объяснять, о какой неудаче идет речь.
Осекшись, моя собеседница заглядывает мне за спину, потом спрашивает:
— Тебя это гложет? Чувствуешь себя оскорбленным и униженным?
— Нет, — слегка улыбаюсь. — Я все еще хочу продолжить.
— Ну и зря, — выставляет вперед подбородок. — Ты еще не понял? Я ненормальная. Чокнутая.
— Это значит, что с тобой не скучно, — замечаю, глядя на то, как она топчется на месте.
— А ты маешься от скуки?
— Временами. Хочешь пообедать вместе?
Она мнется.
Смотрит на меня, смотрит вокруг.
Терпеливо жду, каков будет вердикт: бежать или нет.
Надеюсь, что нет. В конце концов, она самое интересное из того, что я видел в этом городе.
Маша поправляет на плече сумку.
Чуть выгибаю брови, потому что ответа так и не получил.
В голубых глазах напряжение.
Случай действительно сложный.
Сделав глубокий вдох, говорю: