Привет эпохе
Шрифт:
Рассказывали, что, получив сие послание, Нетаниягу поначалу даже несколько растерялся, хотя к людям слабохарактерным его никто не относил. Но было отчего. Письмо, как я уже подчеркнул, пришло по отнюдь не официальным каналам, но в то же время заявление было сделано вполне официальное и названы конкретные сроки исполнения. Кое-кто из советников израильского премьера даже высказывал мысль, что соратники Арафата могут не знать ни то что о письме и его содержании, но и о самой вероятности изменений текста Хартии – это было вполне в духе «раиса», как называли Арафата в автономии. Аккредитованные при израильском парламенте журналисты, разумеется, о письме узнали, но большого ажиотажа оно не вызвало, так как никто к этому серьезно не отнесся.
А спустя какое-то время в Рамалле, не помню уж по
На той пресс-конференции, о которой я веду речь, присутствовали как израильские, так и зарубежные журналисты. Никогда я не любил пресс-конференций ( уж извините за столь откровенное признание), мне скучно и неинтересно на них было, потому как ценился во все времена только эксклюзив. Вел пресс-конференцию Абу-Мазен, незадолго до этого официально провозглашенный приемником Арафата. Махмудом Аббасом его в те годы никто не называл, да подозреваю, что мало кто и знал настоящую фамилию «правой руки» Арафата. Когда пресс-конференция завершилась, я под каким-то предлогом задержался, остановил уже выходящего из зала Абу-Мазена и без лишних слов протянул ему свою визитную карточку. На мое репортерское счастье, он не сунул ее тут же в карман, а вежливо прочитал. Узнав, что податель визитки – главный редактор «Международной газеты», Абу-Мазен очень любезно сказал, что у него есть несколько свободных минут и он готов ответить на мои вопросы. Мы недолго поговорили о международных связях ПА, потом, отвечая на мой вопрос о политической биографии самого Абу-Мазена, он обмолвился, что докторскую диссертацию защищал на кафедре истории Ленинградского госуниверситета. Сам по себе этот факт сенсацией не являлся – многие представители арабских стран учились в советских вузах, но темой докторской диссертации я поинтересовался.
– Я писал докторскую о сионистском движении и его распространении в мире.
– Довольно удивительно, что именно вы выбрали такую тему, – заметил я.
– Ну что же здесь удивительного? – возразил мой собеседник. – Учение врага и его идеологию нужно знать не хуже самого врага. – И тут же, поняв, что сказал лишнее, добавив в последующую фразу шутливую интонацию, поправился. – Ну, это мы тогда считали, что сионисты – наши враги.
– Сейчас, стало быть, так не считаете? – не упустил я возможность как следует обработать почти даром доставшийся «мяч».
И тут же получил подарок, поистине для журналиста сказочный. Не отвечая впрямую на мой слишком уж прямолинейно построенный вопрос, Абу-Мазен заговорил об ином:
– Вы, как я понял, гражданин Израиля. Так вот, известно ли вам что-нибудь о нашем намерении изменить текст палестинской Хартии и об изъятии из него тех пунктов, которые касаются Израиля и евреев?
– Известно, что Нетаниягу получил письмо по этому поводу от Арафата, но особых подробностей, честно говоря, не знаю.
– Вот видите, – с удовлетворением отметил Абу-Мазен. – Даже израильская пресса не удосужилась сконцентрировать свое внимание на этом поистине историческом для нас всех моменте. Как же вы не понимаете, что Хартия имеет для нашего народа особое, святое значение? Это и наша Конституция, и наше знамя, и наша идеология. Да, еще вчера палестинцы и думать не могли и не смели, что текст Хартии может быть изменен, а сегодня мы эту работу уже проводим. У нас даже готов вариант, рабочий конечно, в котором изъяты все касающиеся Израиля пункты. Понятно, что мы испытываем сильнейшее сопротивление внутренней оппозиции и для того, чтобы это сопротивление преодолеть, нужно время и время немалое. Я уж не говорю, что сам технический процесс – составление нового текста, его обсуждение, да, в конце-концов, чисто техническое издание новой Хартии – на все
И тут у меня появилась поистине шальная мысль, которую я тут же и озвучил:
– Господин Абу-Мазен, вы уже знаете, что я главный редактор «Международной газеты». Эта газета распространяется в Израиле и еще в одиннадцати странах мира. И я хочу предложить следующее. Вы предоставляете мне сейчас текст Хартии в том виде, каким он является сегодня, и подчеркиваете те пункты, которые намерены из документа изъять. Я, как главный редактор «Международной газеты», обязуюсь на двух развернутых страницах опубликовать оба варианта. Это будет очень наглядно: на левой странице – текст существующей Хартии, на правой – проект предполагаемой. Разумеется, в своем комментарии я укажу, что новый текст представляет из себя рабочий вариант. Если через полгода, как вы утверждаете, будет опубликована новая палестинская Хартия, эта газета, а она официально зарегистрирована министерством юстиции Израиля, станет лучшим документальным подтверждением вашей правоты и намерений.
Абу-Мазен задумался надолго, я уж стал опасаться, что его молчание – форма вежливого отказа, когда он вновь заговорил:
– Это очень интересное предложение. Но я не могу принять решение по такому важному для нас вопросу единолично. Насколько я знаю, Арафат уже приехал. Подождите здесь, я попробую к нему зайти переговорить с ним.
Его не было около часу. Но побыть в одиночестве мне не давали. Каждые несколько минут появлялся какой-то человек, вежливо, но настойчиво предлагающий мне поочередно то кофе, то чай, то прохладительные напитки или сэндвичи. Я полагал, что мои отказы дадут понять, что в его услугах я не нуждаюсь, но он, с видом человека, который добросовестно выполняет порученную работу, появлялся вновь и вновь. Наконец, вернулся и Абу-Мазен.
– Идемте, у председателя очень мало времени, но вас ждут, – поторопил он меня…
Арафат в своем просторном кабинете явно демонстративно стоял возле палестинского флага. Выглядел он точно так, как на портретах, известных всему миру. «Раис» произнес одну-единственную фразу: «Я согласен», и на этом аудиенция была закончена. Вполне возможно, он считал, что сделал для израильского журналиста и так слишком много, удостоив его чести лицезреть себя. Как бы там ни было, но уже через несколько минут мне принесли текст Хартии на русском языке и в брошюрке чьей-то аккуратной рукой были отмечены пункты-призывы, предлагающиеся забвению. Конечно же, я все это опубликовал, но по прошествии полугода никаких изменений в Хартии не произошло и материал этот, как говорится, канул в Лету.
А теперь – анекдот времен парвления Арафата. На одной из конференций по проблеме урегулирования израильско-палестинского конфликта, кто-то из выступающих со стороны Израиля политиков сказал:
«Прошу заранее прощения за небольшой экскурс в древнюю историю в качестве вступления к моей речи. Когда Моисей вывел народ свой к земле обетованной, то увидел он реку Иордан. Снял с себя Моисей одежды, ступил в прозрачные струящиеся воды святой реки, смывая с себя пыль пустынных песков и сорокалетнюю усталость, и вознес хвалу Господу Богу за то, что помог ему вывести евреев из рабства. А когда Моисей вышел на берег, то обнаружил, что одежды его нет, ее украли палестинцы…
– Наглая ложь! – гневно прервал израильтянина вскочивший со своего места Арафат. – Никаких палестинцев здесь тогда еще и в помине не было.
– Вот как раз об этом я и хочу сегодня поговорить более подробно, – ответил израильтянин.
Х Х
Х
…Весь год, что издавалась наша «Международная газета», я недоумевал, на кой ляд это сдалось моему издателю. Ларчик открылся очень просто. Как-то на три дня улетел в Москву на всемирный конгресс русскоязычной прессы. А когда вернулся, узнал, что газета продана. Юридически наше партнерство с издателем оформлено не было, все зыбко держалось на джентльменских договоренностях, так что на сей раз я, действительно, оказался безработным.