Прививка от бешенства
Шрифт:
Пробка на Варшавке приветствовала сигналами нервничающих от вынужденного безделья водителей. Создавалось впечатление, что все разом опаздывают: либо на самолет, либо на поезд, либо на свадьбу, либо… Не будем о грустном. Мы тоже опаздывали и нервничали. Именно поэтому я не дала Наташке выскочить у Даниловского рынка за самыми дешевыми розами, косящими под голландские. Настояла на необходимости проехать к запланированному месту встречи. И поглядеть, как я, собственно, и планировала, исподтишка.
Сто девяностый «Мерседес» цвета мокрого асфальта терпеливо стоял в оговоренном месте. Мы проехали мимо. Разглядеть пассажиров сквозь тонированные стекла было невозможно, а вылезать они явно не собирались. Ну и ладно!
Остановились у последнего подъезда. С достоинством, как и полагается пожилой женщине, прибывшей на солидной иномарке домой, я вылезла из машины, ненавязчиво косясь в сторону иностранного собрата нашей белолицей «Вольво». Вот только прикид у меня… Успокоила себя тем, что могу считаться не только погорелицей, но и колхозной матерью нувориша. Наташке вылезать строго-настрого запретила, оставив ее в полном недоумении. А художник и сам не предложил. Трусоват активный помощник оказался…
Не подумав о том, что дверь подъезда может быть закрыта на кодовый замок, я неспешно поковыляла «домой». Естественно, стараясь не упускать из виду «Мерседес». Мимо пробежали двое молодых людей, удостоивших меня пристального внимания. То ли юбка сохраняла старый шарм, то ли кофта слепила глаза… Намеренно застряв у скамеечки, принялась рыться в сумке, якобы в поисках ключа. Парик опасно поехал на лоб. Но было не до этого. Рядом с «Мерседесом» остановилась темно-зеленая «иностранка», кажется, «Дэу». С водительского места сорвалась молодая женщина с мобильным телефоном и белым листком в руках и бросилась к «Мерседесу». Его двери приветливо распахнулись, выскочил мужик в нахлобученной на лоб кепке и тренированным движением, подкрепленным пинком под зад, запихнул женщину на заднее сиденье машины, где ее ждали чьи-то не дружеские, но распростертые объятия. Мелькнула на прощанье женская нога в черной туфельке, кепкастый тип оглянулся по сторонам и быстро сел в машину. «Мерседес» сорвался с места и был таков.
Наташка и художник, выкатившись из «Вольво» одновременно и без шика, тупо уставились на место, спешно покинутое «Мерседесом». Причем лица на обоих не было. Наташкино – надежно скрывалось под платком, а у Рогожина являло собой маску из смешанных, далеко не радостных чувств. Впрочем, неизвестно, как я смотрелась со стороны. Вернув парик в относительно исходное положение, подняла упавшую сумку, вернулась к коллегам и вежливо попросила кого-нибудь из них заглушить двигатель покинутой женщиной иномарки, вытащить ключ из замка зажигания, а перед тем как закрыть машину, оставить на переднем сиденье номер мобильного телефона Рогожина. Кажется, все ясно объяснила, но никто из них, Слава Богу, не торопился начать действовать. В результате пришлось действовать самой. Даже не перепутав кнопки, по рогожинскому телефону прозвонилась в милицию и сообщила о похищении женщины из машины с номерными знаками. Сказала, что машина, как верный, но беспомощный пес, дожидается возвращения хозяйки в открытом состоянии с невыключенным движком по адресу…
Закончив передачу информации, подумала: «Ну теперь держись, Рогожин! Придется объясняться как свидетелю. Номерок-то при моем звонке в милицию зафиксирован!» Но ему, очевидно, это в голову не пришло. О другом думал, хотя и на одну со мной тему – как бы поскорее смыться. И правильно. Нам с Наташкой даже в свидетели нельзя. Давно в розыске. Свидетели и без Рогожина найдутся. Кто-нибудь из жителей дома наверняка глазел в окно. Вот только телефончик художнику отдавать ох как нежелательно… Может, забудет про него?
Не забыл! Сев в машину, молча протянул за мобильником руку назад, и я тепло ее пожала. Этого оказалось недостаточно. После рукопожатия он потребовал телефон таким тоном, что мне захотелось заодно отдать и свой, но его еще вчера отнял рыжий детектив. Как же мне не хотелось выполнять требование Рогожина…
Отъехав на вполне безопасное расстояние, с противоположной стороны улицы проследили прибытие милицейской машины. Наташка тихо стонала от страха, а когда страх отступил, на передний план выкатилась волна возмущения – Ирина Санна, мол, предполагала такие последствия и даже не удосужилась ее предупредить. Как теперь вообще можно со спокойной душой жить на свете? Тем более что пострадала невинная женщина.
Не успела я задуматься о своей дальнейшей жизни – душу действительно царапала совесть, как рядом с милицейской машиной остановилась красная «четверка», из нее вылетела «невинная жертва» и закатила дикую истерику с активной жестикуляцией. В таких трудных условиях рождалась правда о том, что с ней произошло. Наташка примолкла, поскольку страдания женщины били фонтаном и через край. Одному из приехавших сотрудников, пытавшихся ее успокоить в тот самый момент, когда она еще не все проорала, основательно досталось по физиономии. Окончания процесса установления истины мы дожидаться не стали, покатили в Бибирево.
Место проживания Хрюшановой, определенное по компьютеру, нашли легко. Рогожин прекрасно ориентировался в этом районе. Как выяснилось, одно время частенько наведывался в гости к друзьям, проживавшим именно в этом доме. Даже нужный подъезд угадал безошибочно. Вот только идти с нами вместе в разведку отказался, а высадив нас, отъехал на порядочное расстояние. И не удивительно. Боялся в такой компании попасться на глаза знакомым. При других обстоятельствах я сама с собой бы не пошла, а когда Наташка стянула свой платок и поправила макияж, стало ясно, что не пошла бы и с ней. Накрашенная кукла в светлом парике с прической «а-ля пуделиха». Поэтому крайне непонятна была реакция двух молодых бездельников, которых нам пришлось обойти, поскольку они не желали уступить дорогу:
– Слышь, Чухля, это долговязое чмо, точно, мужик! Ну расплодились педики на приволье… Может, им морду набить, а?
Окончательного решения мы не услышали. На счастье открылась дверь подъезда и мы шустро нырнули внутрь, заставив девицу лет шестнадцати изменить намерение выйти. Она невольно подалась назад, обругала нас старыми кочережками, и это было приятно. Кочережки – они женского пола. Уже в лифте Наташка стянула парик и внутренней его стороной стерла с лица излишек макияжа. Остатки его очарования ей не прибавили, но пострашнела она к лучшему. Появился шанс на обратном пути обойтись без мордобития.
На звонок в квартире Хрюшановой, как и ожидалось, никто не отозвался. В запасе было еще три двери, и судьба оказалась к нам благосклонна. После первого же звонка к соседям нас послали к чертям собачьим, объявив, что бомжам ничего не подают.
– Мы не бомжи! – заорала Наташка.
– Бомжи не мы, – добавила я, некстати вспомнив знаменитый социалистический лозунг про рабов, и, порывшись в сумке, продемонстрировала дверному глазку купюру в пятьсот рублей.
Загремели ключи, дверь приоткрылась. Сухонькая ручка проворно выхватила у меня деньги, которые я, честно говоря, никому отдавать не собиралась. Просто хотелось доказать некую состоятельность.