Привычка ненавидеть
Шрифт:
Когда я слышу щелчок открывающейся двери, сердце предательски делает лишний удар, а следом замирает. Я забываю дышать, зависаю на затяжке и в результате давлюсь дымом. Позорник. Но рядом с ней я реально, как пацан. Все установки и накопленный опыт — все летит под откос.
— Я хочу тебя, — повторяю, чтобы не думала, что шучу, прямо в глаза, — не хочу хотеть. Ты бы знала, как не хочу, но…
Еще затяжка. Третья и вновь неудачная. Никакого удовлетворения, только горечь во рту и першение в горле. Выбрасываю на хер это говно с обрыва, прочищаю легкие, вдыхаю и выдыхаю. Здесь воздух кристально чистый, еще и пахнет лесом, хотя вокруг
— И что нам с этим делать? — лезет с вопросами напролом. И откуда она взялась такая бесстрашная, а?
Мозг сразу подкидывает ответы из закромов памяти — ту самую соседскую девчонку, которая, в отличие от меня, не испугалась первых чувств. Еще тогда было понятно, у кого из нас яйца больше.
Блять, я так ее хочу. Всю ее.
Сейчас я смотрю на нее без страха быть пойманным и неправильно понятым, не отрицая смысл пожирающего взгляда, и понимаю, насколько она космическая. Ее волосы затянуты в высокий гладкий хвост, из-за чего и без того огромные глаза кажутся еще больше. Лицо почти не тронуто косметикой, но кажется таким ярким. Натуральный румянец на щеках чертовски искушает. А губы… это вообще отдельный космос, я уже не раз представлял ее на коленях, пока дрочил в душе.
На Ланской строгая белая блузка под горло и брюки с высокой талией, которые тесно обтягивают ее сумасшедший зад — то, что на других смотрится обычно, на ней кажется чертовски искушающим. Этот ее образ монашки из эротических фантазий сводит меня с ума. Я схожу с ума по ней, и я точно думаю членом, потому что мозг в ауте. Я ничего не могу поделать с собой — пытался, отвечаю!
Мика так и стоит в двух шагах, смотрит и не моргает. Носком туфли долбит землю и пальцы перебирает — только так я могу понять, что ее тоже штормит. В остальном — скала. Не мудрено, что менты ей поверили.
— Иди сюда, — произношу не своим голосом и протягиваю ей руку.
Секунда, две, десять. Я готов скончаться от ожидания. Слушаю истеричный стук своего сердца и смотрю на нее в упор, чтобы игнорировать дрожащую ладонь. Я сдаюсь, девочка, ты видишь это? Я склоняю перед плахой голову. Хочу всю тебя целиком, как не хотел никого никогда.
Девятнадцать выдохов и вдохов кажутся мне вечностью, но я жду. Ее черед, ее ход. Пан или пропал. Казнить, нельзя помиловать. Все или ничего. Двум смертям не бывать, одной не миновать и…
— Ян, — летит в самое сердце, сорвавшись с ее губ, которые через два шага и один миг накрывают мой рот.
Глава 18
Мика
BikaBreezy — Падай
Бессонов одет в простую черную футболку, его волосы торчат, челка непослушно падает на лоб, и все равно он красив, как бог. На небе начинает светать, но свет не касается его глаз, в которых царит непроглядная тьма. Он кажется злым, но, скорее всего, это тени, что падают на скулы и делают их только резче. Бесполезно даже притворяться, что я могла ему противостоять. Особенно когда он сам зовет. Бессонову достаточно поманить меня пальцем, и я иду. Один шаг, второй, губы в губы, и…
Ян на вкус, как апельсиновые леденцы и табак. Он пахнет мылом и едва уловимо привычным парфюмом. Короткая щетина слегка царапает мне губы. Мои руки падают ему на плечи и сжимают рукава майки, приятной на ощупь, а Ян блокирует меня коленями, чтобы не сбежала, как будто я могу куда-то сбежать. Он кладет мои ладони на свою шею, и я послушно зарываюсь пальцами ему в волосы. Крепко держусь за него, будто взлечу в тот же миг, если отпущу.
Бессонов толкает меня ближе к себе, сокрушая расстояние между нами, а я пытаюсь посчитать мысленно до десяти, чтобы успокоиться, но с таким же успехом могу считать хоть до бесконечности. Он целует меня так… сложно даже описать. Наверное, это похоже на первые секунды после долгих пыток, когда начинаешь дышать без ощущения бесконечной боли, зудящей под кожей, и это кажется раем на земле. Возможно, именно так чувствует себя смертельно больной, которому пускают по вене жизнь. Или слепой, увидев яркие краски: растерянным, испуганным, но точно самым счастливым на всем белом свете. Мы целуемся с Яном так жадно, будто тонем на пару, и только сами можем спасти друг друга, передавая кислород рот в рот.
Я вскрикиваю, когда, смяв мои бедра, Бессонов подкидывает меня наверх и усаживает на капот, но его губы заглушают любой звук. Он втискивается ко мне между ног, заставляет скрестить их у него за спиной и тянуться к нему, без конца трогая — бока, лопатки, плечи, позвонки. Пока его руки тоже путешествуют по моему телу, ведут линии от икр к талии, задевают грудь и сдавливают щеки. Удерживая за подбородок, Ян проводит языком от шеи до самого носа, будто помечает меня, заглядывает в глаза и тянет резинку с моих волос.
— Охуенно красивая, — хрипит, пропуская их сквозь пальцы, а после атакует с новой силой. Выдергивает блузку из брюк и распахивает в стороны под звуки щелкающих кнопок. Если бы на ней были пуговицы, я бы осталась без них.
Бессонов стопорится взглядом на моем белье — телесного цвета бюстгальтере без бретелей и кружев. Он, не торопясь, как будто его замедлили в «слоу мо», отодвигает чашки вниз и высвобождает мою грудь. Из-за утренней прохлады я вмиг покрываюсь мурашками, напрягаются соски. Ян облизывает большой палец и проводит по ним, чтобы я зашипела, словно раскаленное масло, в которое добавили холодной воды. Он смотрит на меня из-за густых бровей и пушистых ресниц и медленно, очень медленно для моего зашкаливающего пульса наклоняется, чтобы...
— А-а, — короткий стон слетает с губ, и я с запозданием понимаю, что стону сама.
Ян улыбается. Кожей чувствую довольный смешок. Она горит в тех местах, которых касается его дыхание. А после меня снова закручивает в вихрь сумасшедших эмоций, когда он давит ладонью на мою талию, заставляя прогнуться, и целует грудь, то и дело смыкая зубы на сосках. Он тянет губами влажную дорожку вдоль моих ключиц и выше к шее, а я, кажется, оставляю синяки на его плечах — так сильно цепляюсь за него. И тоже, тоже тянусь к шее, но мои губы перехватывают на полпути.
Моя голая грудь трется о его футболку, а так хочется кожа к коже. Сражаясь с его языком, я опускаю руки и пробираюсь за края майки, чтобы дорваться до горячего живота и пресса. Бессонов без слов понимает меня, мою мольбу, когда, подцепив за воротник, стягивает с себя одежду и позволяет мне все. Боже, его кожа такая гладкая и приятная на ощупь, что я гадаю, как внутри может быть заперт настолько колючий парень.
Он нависает надо мной, и я спиной чувствую холод капота. Он толкается в меня через несколько слоев одежды, а я в ответ бесстыдно трусь об него. Мне кажется, я уже не чувствую губ, но все равно не могу перестать его целовать.