Привычка убивать
Шрифт:
В этот момент переливисто заверещал «Кенвуд» Марта, лежавший на тумбочке. Директор взял телефон и несколько секунд смотрел на экран определителя. Судя по знакомой комбинации цифр, звонили с того самого телефона, украденного накануне в офисе.
— А вот и твой братишка, — пробормотал Март, щелкая кнопку включения. — Он как будто нас подслушивал… Да?
— Андрей Владимирович? — Март мгновенно узнал голос — на линии завис давешний мерзкий шантажист. Вот это новости!
— Не ожидал, честно говоря. Минутку… — с завидным самообладанием вымолвил Директор, делая Сашеньке знак, чтобы оставалась в комнате, и выходя в
— Извините, что беспокою в столь поздний час, — тон у шантажиста был такой, словно он собирался пригласить Директора на пикничок и теперь сомневался, корректно ли поступает, звоня в такое время. — Я хочу сообщить вам, что условия нашего предварительного договора несколько изменились. Вас это не очень расстроит?
«Меня очень расстроит, если во время обмена тебя пристрелят мои снайперы, не дав мне плотно с тобой пообщаться», — подумал Директор, но вслух, сами понимаете, выразился несколько иначе:
— Я вас внимательно слушаю. Кстати, вас разве не учили в школе, что красть нехорошо?
— Это вы про телефон? — засмущался шантажист. — Я его одолжил, вы не подумайте… Я его обязательно верну вам после, когда мы закончим наше дело. Эмм… В общем, я вынужден признать, что погорячился, назвав в качестве суммы цифру «три». Не учел кризиса и так далее… Теперь я все обдумал — мне достаточно одного. Вы довольны?
«А мне абсолютно без разницы. Ты все равно ни копейки не получишь, идиот!» — подумал Март и слегка напрягся. Если «упал» до одного, значит, будет настаивать на сокращении срока. Что это? Одумался, понял, в какую дрянь угодил, и теперь нервничает? Или нечто иное?
— Я не слышу ответа, Андрей Владимирович, — забеспокоился шантажист, как-то по-своему истолковав возникшую паузу. — Вас что-то не устраивает?
— Я привык осуществлять сделки на тех условиях, которые обговорены в самом начале, — «уперся» Март. — И страшно не люблю, когда вторая сторона вмешивается в мои планы, сообразуясь только лишь со своими интересами. Давайте так: как договаривались сначала, так и оставим. Через неделю произведем обмен, ничего переиначивать не будем. Мне, знаете ли, сейчас как-то недосуг — дела.
— Мне кажется, вы хотите сделать мне плохо, Андрей Владимирович, — расстроенно сказал шантажист. — Здравомыслящий человек не должен отказываться, если ему предлагают купить нужную вещь втрое дешевле, нежели она стоит на самом деле. Если он отказывается, значит, тут одно из двух: либо этот человек сумасшедший, либо он вообще платить не хочет, а полагает завладеть вещью, укокошив ее хозяина.
— Ну вот — вы обозвали меня идиотом, — нашел в себе силы пошутить Директор, удивленный столь верным ходом мыслей шантажиста. — А так было все хорошо! Вы были такой вежливый, предупредительный…
— Я не имею оснований полагать вас сумасшедшим, Андрей Владимирович, — продолжил собеседник, не обратив внимания на подначку. — А посему делаю вывод: своим отказом вы невольно подтверждаете мои опасения относительно ваших дурных намерений. Поэтому мы сделаем так: произведем обмен завтра, во второй половине дня.
— Пфф… У меня сейчас нет денег, — шумно выдохнув, сообщил Директор, едва сдержав ругательство. Нет, каков наглец! Что он о себе вообразил? — Так что, извините, но…
— А завтра к вечеру будут, — не дал договорить шантажист. — Я вас информирую: четыре бартерных рейса. За сутки.
— А если я откажусь? — напористо предположил Март, про себя уже решив, что придется соглашаться — другого выхода нет!
— Не откажетесь, — угадал шантажист. — Нельзя вам отказываться. Вы умный человек — я знаю. Вы наверняка понимаете, что в создавшейся ситуации именно я диктую условия. А вы вынуждены их выполнять.
— Где и когда состоится обмен? — поинтересовался Март, питая слабенькую надежду, что окрыленный успехом шантажист даст ему дополнительный шанс.
— Не торопитесь, Андрей Владимирович, — не стал баловать Директора противник. — Вы озаботьтесь насчет денег, а все остальное я вам скажу во второй половине дня. И прошу помнить: не стоит утруждать себя изготовлением «кукол» и размещением в пачках радиомаяков. Я буду с детектором и проверю каждую купюру. Вот… Ну и — радуйтесь, радуйтесь! Отчего такой кислый тон? Вместо трех — один. Это же как здорово!
— Да я радуюсь, радуюсь я, — стиснув зубы, подыграл Март. — Спасибо, что вы такой добрый.
— Ну и прекрасно, — благодушно резюмировал шантажист. — Вы там радуйтесь себе, а я пойду спать. До завтра…
— Как он выглядел? — мрачно глядя на Сашеньку, уточнил Март, возвратившись из «зимнего сада». — Особые приметы?
— Ничего особенного, — пролепетала дама, сжимаясь под тяжелым взглядом шефа. — Среднего роста, очки, матерчатый белый плащ, кепочка в стиль, галстук. Рыхлый такой, неповоротливый, неуклюжий… И… и все, пожалуй. Интеллигент, одним словом. До мозга костей интеллигент. У тебя… у вас неприятности из-за того, что я…
— Ничего страшного, — джентльменски буркнул Март, отпуская взглядом Сашеньку. — Это один старый знакомый.
— Правда? — с надеждой вскинулась Сашенька. — Ои, слава богу, я-то думала… Знакомый-знакомый, а телефон спер?
— Это он так шутит, — натянуто улыбнулся Март. — Шутник он у нас…
…Рудин подъезжал к заповеднику уже на закате. Предпосылки к тому, чтобы прибыть на место где-нибудь в обед, присутствовали в полном объеме: погода великолепная, трасса хорошая, на допотопную автодрянь гаишники внимания не обращали. Но «таблетка» по-мелкому капризничала: то ремень у нее слетит, то радиатор закипит ни с того ни с сего, то свеча засорится. Хорошо, что не случилось ничего серьезнее: в отличие от своего боевого брата Соловья — мастера на все руки, Серега в автоделе разбирался весьма поверхностно. Он только рулить любил.
— Я тебя расстреляю перед строем, сволота железная! Как только приедем обратно — кранздец тебе! — в ярости воскликнул путешественник, когда «таблетка» чихнула мотором и встала посреди дороги в последний раз. Пару раз крепко пнув капризную железяку по колесам, Серега сел на корточки и принялся тихо материться. Особая прелесть последней поломки заключалась в том, что до места прибытия осталось что-то около километра: «таблетка» заглохла на безлюдной лесной дороге, прямиком ведущей в усадьбу.