Прийти, увидеть, покорить
Шрифт:
— И что вы там увидели необычного? — молодая женщина всего несколько секунд разглядывала картину оживленной улицы, после чего вернулась на свое место, вопросительно посмотрев на меня.
— Как что? — теперь пришла моя очередь удивляться, но уже ее спокойной реакцией. — Здесь женщины ходят свободно, а не прячась за спиной мужчин, и даже с открытым лицом. А мы всего-то в четырех днях пути от Бакула. Дальше может быть еще лучше.
Дарха, услышав мои слова, печально улыбнулась.
— Джаврагельман один из самых свободных городов. Замужние женщины из обеспеченных семей здесь могут ненадолго покидать дом без мужа или мужчины своего рода, но их все равно
— Но как же, вон же ходят девушки одни, не прячась за накидками? Они свободно передвигаются, и никто на них не предъявляет прав, — растерянно смотря на отрицательно качающую головой молодую женщину, я, нахмурившись, еще раз выглянула на улицу.
— Это женщины — девиа. Поверь мне, лучше быть божьей рабыней, чем родиться в семье девиа. Они никто. Это низшие люди, презираемые всеми. Они прокляты за прегрешения в прошлой жизни самими богами. Поэтому в этой жизни эти люди должны мучиться, чтобы очистить свою карму.
По этой же причине они выполняют самую грязную и тяжелую работу. Убирают улицы, чистят выгребные ямы, выделывают и красят кожу. У них нет прав, только обязанности и множество запретов. Им нельзя посещать храмы, святилища и дома остальных людей. Им запрещено жить в городе, поэтому их лачуги находятся за городской стеной. Им нельзя пить из одного источника с остальными людьми и нельзя есть одну с ними еду. Им нельзя прикасаться к рожденным в варне, а также к их одежде и предметам обихода, за это провинившегося ждет мучительная смерть. Именно по этой причине они живут впроголодь. Их дети бегают по улице, прося подаяния и подбирая объедки и гниющие фрукты. А их женщины, чтобы заработать немного еды для своей семьи, продают себя любому, кто готов заплатить. Именно поэтому они ходят с открытыми лицами. Для них будет счастьем, если кто-то заберет такую девушку в свой дом. Последний нищий, принадлежащий к любой варне, имеет больше прав, чем рожденный девиа. Последних ненавидят и преследуют. Их могут убить, даже не имея повода и не понеся за это наказание, только потому, что в чем-то заподозрили. И неважно, обосновано или нет. А подозревают их во всех грехах и несчастьях. В богатых городах, таких как Бакул, им запрещено выходить из домов, когда светит солнце.
Я слушала и не верила, что люди могут настолько унижать других людей ни за что. Просто так.
— И как же эти девушки продают себя, если им нельзя притрагиваться ни к кому?
— Это единственный повод для близкого контакта, когда не портится карма от прикосновения девиа.
Смотрю, мужчины в этом мире неплохо устроились. Я уже начинала задумываться, что не просто так случилась пандемия на Земле, выкосившая большую часть мужского населения. Горькая усмешка искривила мои губы. Рассматривать улицу больше не хотелось.
Через некоторое время караван остановился. Чтобы узнать причину, я выглянула в щель между тканями наружу. По-видимому, мы прибыли на место. Как только животное, на спине которого располагался паланкин, останавливалось у широких дверей ведущих в высокое (на фоне большинства местных строений) четырехэтажное здание, к нему подбегал хейджада, который помогал девушкам спустить на землю, после чего проводил их вовнутрь помещения. Мы с Дархой были последними и помогал нам спуститься Ману. Увидев парня, я даже обрадовалась. Его присутствие означало, что нам можно будет скинуть накидку, а не париться в ней весь день. Во всяком случае, я на это надеялась.
Не успели мы оказаться на земле, как нас окружили все те же четверо стражников, которых к нам приставил Надкари. И если во время путешествия дополнительная охрана особо никого не интересовала, то сейчас я почувствовала заинтересованные взгляды тех, мимо кого нам приходилось пройти, пока мы дошли до выделенной нам комнаты. Охрана вовнутрь покоев за нами не последовала, оставшись снаружи.
— У нас не так много времени, чтобы освежить вас, — Ману заметался по комнате, открывая двери в соседние помещения. — Отлично, вода уже набрана. Извините госпожа, но у вас нет времени на отдых, нам лучше поторопиться.
Подойдя ко мне, парень стал быстро раздевать меня. За эти несколько дней я уже привыкла к тому, что меня одевают и раздевают. Поэтому не сопротивлялась и сейчас.
С каким же наслаждением я опустилась в теплую воду! Но все тот же Ману не дал мне расслабиться, тут же принявшись намыливать мои волосы, постоянно извиняясь и объясняя свою поспешность желанием господина как можно скорее отбыть домой. Не удержавшись, язвительно поинтересовалась.
— А как же девушки? Их же вроде как продавать собирались. Или Надкари решил сдать всем оптом?
— Почему же оптом? Еще до того, как караван отправился в путь, были разосланы сообщения о продаже наложниц из гарема Властелина Иша. Сегодня на торги собрались самые богатые мужи или их представители со всех близлежащих земель.
Так и хотелось спросить, а мы-то тут каким боком. Я уж точно не была ничьей наложницей. А Дарха — жена. Или тут и женами торгуют? Судя по местным законам, это вполне может оказаться их правдой жизни. Но ведь Ману ни в чем не виноват. Он человек подневольный и только исполняет приказ своего господина. Ни больше, ни меньше. А вот с его хозяином мне хотелось бы переброситься парой теплых слов. Да вот только он больше не 'радовал' нас своим вниманием.
Пока мы были в ванной, в комнату доставили сундук с нашими вещами. Как бы мне ни хотелось одеть свой старый комбинезон, я все же этого не сделала, позволив хейджада сначала натереть меня маслами, а потом завернуть в нежно-розовую полупрозрачную ткань. В добавление к этому мне, как на руки, так и на ноги нацепили множество золотых браслетов, которые при малейшем движении и ходьбе начинали издавать мелодичный звон, ударяясь друг об друга.
Если от комбинезона я еще отказалась, то подарок отца оставлять без присмотра не собиралась. Попросив Дарху отвлечь внимание Ману, я быстро прицепила нож с помощью ремней к внутренней стороне бедра. Ходить так не очень удобно, но другого места, чтобы оружие осталось при мне и при этом его наличие оставалось незаметным для окружающих, на моем теле не было.
Мать Камала, ополоснулась после меня, облачившись, также как и ранее, в белые вдовьи одежды без единого украшения.
Хоть комнатка и была небольшой, не более пятнадцати квадратов, возможности подойти к окну и выглянуть на улицу у меня не было. Ману не давал мне ни единой минуты покоя, производя с моим телом разные процедуры и манипуляции. Вроде бы он, на фоне остальным мужчин, был небольшим и щуплым, но при этом вертел мной как куклой, то купая, то наряжая, то украшая. Вот и сейчас он нарезал круги вокруг меня, окидывая мою фигуру оценивающим взглядом, отходя, вздыхая и цепляя на меня очередное украшение или заправляя вылезающие из общей прически короткие волосы, закалывая их очередным произведением ювелирного искусства местных мастеров. Судя по поджатым губам, своей работой он был недоволен, но исправить ничего не мог.