Приют героев
Шрифт:
Йейл (герб д'Эстремьеров) – рыже-черный антилопоид с клыками вепря-секача и убийственными рогами козлотура, закрепленными в шарнирных гнездах черепа, отчего рога вертелись в разные стороны без движения головы. Ужасный энфилд (герб Пипинидов) – пасть лисы, грудь борзой, тело льва, передние лапы орла, задние лапы и хвост волка. Симплициссимус (герб династии Реттингов) – дальний родич дракона, обладатель лап сокола и хвоста, закрученного в гибельную петлю, с пикейным наконечником. Опиникус (герб дома Малабрюйеров) – грифон-мутант, в ком львиная часть излишне возобладала над птичьей. Щуральд (герб
Гербов хватало для самых извращенных комбинаций.
Первые два десятка добровольцев, стараясь в минуту бранной ярости отождествить себя с кошмаром геральдики, обрели воистину чудовищные качества. Но увы, пороки возобладали над достижениями! В мирной жизни несчастных преследовали жуткие расстройства тела и рассудка, Шестирукому Кри пришлось разработать сложнейший курс восстановления, спасая друзей, давших согласие на эксперимент. Высочайшие покровители гипнота с трудом замяли ряд дел, списав кровавые бойни, учиненные бедолагами, на эпидемию амокоидальной берсеркии, поразившую тогда Реттию, Мирондаль и горную часть Южного Анхуэса.
«Разум человека бессилен держать под контролем такую трансформацию, – с грустью вздохнув, подвел итог Кристобальд. – Здесь возможен лишь простейший доминант: защищать этих, губить тех… Объектов защиты не должно быть слишком много, иначе доминант плывет. Если ситуация резко меняется, геральдильерос – „одержимые геральдикой“ – не способны изменить поведение, подстраиваясь под обстоятельства. Кому нужен боец-психопат, которого даже сигнал трубы не заставит отступить или ударить на другой фланг? Чудовищам место на гербах: там они безопасны и даже привлекательны…»
Изучая биографии квесторов, Анри выяснила, что Джеймс Ривердейл прошел обучение в хомобестиарии храма Шестирукого Кри. В архивных данных мелькали обрывки сведений о том, что дед квестора, граф ле Бреттэн, числился среди близких друзей Кристобальда Скуны, и многие годы не покидает родового поместья, слывя нелюдимом…
Смотри, подруга.
Смотри и не отворачивайся.
Граф-нелюдим, призрак юношеской гордыни гипнота Скуны, на перекрестке Чума блюдет простейший доминант: защищает этих и губит тех.
Не пора ли вызывать Просперо Кольрауна?
Из молодых квесторов после внезапной атаки из засады относительную боеспособность сохранили лишь двое: молоденькая волчица, вся в крови, и командор отряда, очень похожий на Конрада в юности. «Герман, стратег-универсал,» – сообразила вигилла, подтаскивая за хвостик добавочного элементаля, щекоча его ногтем и увеличивая резкость изображения. Сейчас волчица, поджав хвост, пятилась назад, скуля от ужаса перед ожившим кошмаром волчьих снов, а командор мотал головой, пытаясь списать увиденное на результат контузии. Остальные квесторы, раненые, выбитые из седел, валялись живописной группой: кто без движения, кто слабо шевелясь.
Заслоняя беспомощных юнцов, грыз дагу и злобно клекотал милый старичок, один взгляд на которого мог свести случайного зрителя с ума.
К этому моменту барон и компания успели покинуть вершину холма, а потому не видели главного, что открывалось для Анри с балкона. Рыбачьи лодки на озере Титикурамба причаливали к западному берегу, и рыбаки в черном, с пиками наперевес, готовились принять участие в потехе.
Вигилла запрокинула голову к небу и оглушительно заржала.
Где бы ни скрывался сейчас умница-Гиббус, лошак должен был услышать.
SPATIUM XVIII
ПОКАЗАНИЯ АНДРЕА МУСКУЛЮСА, ЛЕЙБ-МАЛЕФИКА
или
ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
– Где находились вы, сударь?
– Когда вигилла Куколь заржала на весь Чурих, я находился в Башне Изысканий, в лаборатории для мирного труда за номером 36-фис.
– Вы были один?
– Нет. Со мной были Наама Шавази, близнецы Крученики, Растиньоль и Растиньяк, а также магистр Нанус Пумпильо, более известный как Фальш-Дударь.
– Чем вы занимались?
– Я проверял всех присутствующих на наличие скрытого дурного прикоса, способного вне их желания влиять на ход экспериментов по оперативной умбрологии.
– Продолжайте.
– Услышав ржание, я подошел к окну, с которого госпожа Шавази любезно сняла художественный морок, и увидел, как лошак вигиллы Куколь летит к балкону Башни Вечных Покоев.
– Вас это не удивило?
– Ничуть. Я знал, что лошак вигиллы – мирабил.
– Откуда?
– Когда мы впервые встретились, Анри… м-м.. вигилла Куколь была верхом.
– Вы в курсе особых свойств мирабилов?
– Морис Джарри, мой приятель – потомственный тулпаролог. Он рассказывал, что три ячменных поля, разоряемые при верном вскармливании лошака-мирабила, каким-то образом трансформируются на уровне Высших Эмпирей в единое поле, возможное лишь теоретически. Его свойства на практике позволяют мирабилу использовать складки триадного пространственно-временного континуума, согласно «Конвергентному динамикуму чудес» Эйзельберта Шеффена…
– Достаточно. Что было дальше?
– Я увидел, как вигилла Куколь вскочила на лошака и понеслась вниз, к дальнему перекрестку. Там шел бой, и я подумал, что это довольно пикантное зрелище…
– Вы про бой?!
– Нет, я про Генриэтту. Верхом на мирабиле, с балкона Чуриха, в одном шелковом халатике на голое тело, без пояса… Ветер бил ей в лицо, и халат, строго между нами, больше напоминал плащ.
– Достаточно. Что вы увидели потом?
– Когда халат стал напоминать плащ?
– Нет. Мы говорим о дальнейшем развитии событий.
– Я увидел, как вслед наезднице с балкона Башни Таинств, расположенного существенно выше и левее, полетел Фрося.
– Кто?!
– Гроссмейстер Эфраим.
– Он упал с балкона?
– Нет. Он принял Облик. Я впервые столкнулся с наличием выпестованного Облика не у охотника на демонов, а у некроманта. Многие в юности мечтают об этом. В принципе, здесь нет ничего недоступного, но Облик пестуется долгие годы, на него уходит масса сил, и большинство, наскучив трудами, бросает пустую забаву. Я сам, помнится…