Приют миражей

Горская Евгения

Поднимаясь на террасу, где родители и Катя пили чай, он застал конец разговора.

– Илья сам виноват, – зло говорил отец. – Давно бы поставил ее на место.

– Варя говорит и делает только то, что Илюша ей позволяет, – заметила мама. – Он этого еще не понимает, но обязательно поймет. Когда-нибудь.

Илья тогда страшно разозлился, что обсуждают его жену, но сделал вид, что ничего не слышал.

Потому что родители были правы.

Он позволял Варе хамить его родным. Он позволил ей превратить его самого в покорное,

со всем соглашающееся существо, не смеющее высказать собственного мнения. Он поменял работу, потому что ей этого хотелось, а сестра звонит ему украдкой.

Оказывается, достаточно было произнести слово «развод», чтобы Варя вместо крика перешла на заискивающий лепет.

– Ты не возражаешь, если я включу телевизор? – Варя села у него в ногах, он подвинулся.

– Нет, конечно. Включай.

Звук телевизора мешал, и сидевшая в ногах жена мешала тоже. Нужно было взять книгу и пойти в маленькую комнату, служившую им спальней, но он этого не сделал, чтобы не обидеть Варю.

28 июля, понедельник

Хотя огромная часть оборудования, как обычно в летний период, была на ремонте, смена прошла спокойно. В первом часу Саша прилегла в комнате отдыха и незаметно задремала, а старший диспетчер, с которым она сегодня дежурила, разбудил ее только утром.

Ей было ужасно неловко, и она, чувствуя себя кругом виноватой, принялась составлять сводки происшествий, которые обычно готовили для начальства по вторникам.

Провозилась она долго, утренняя смена уже вовсю работала, а здание компании наполнялось сотрудниками.

– Гуля, – собираясь домой, позвонила подруге Саша, – ты где?

– Дома. Сейчас в больницу поеду.

– А что случилось? – испугалась Саша. – Почему ты не на работе?

– Папу сегодня оперируют, мама только что позвонила. А он вчера нам ничего не сказал.

– Наверное, был не уверен, что операция точно состоится.

– Наверное. Ксюша ничего не знает. Позвонить, как думаешь?

– Позвони. Обязательно. Нельзя ее обижать, хотя бы ради Руслана.

Выйдя из здания, Саша привычно повернула в сторону боковой дорожки, но тут заметила подходивший трамвай, добежала до остановки и влезла в новый, с кондиционером, вагон.

У метро, где дорожка выходила на тротуар, из кустов показалась мужская фигура. Мужчина шел быстро, обогнал притормозивший у остановки трамвай. Не слишком высокий, плотный, спортивный, похожий на миллионы московских мужчин.

Когда Саша вышла из трамвая, он уже спускался в подземный переход.

Когда годами ходишь одной и той же дорогой, начинаешь узнавать многих, для кого этот путь тоже является каждодневным. Она уже видела этого мужика, спина казалась знакомой. И походка.

Маша и Коля терпеливо дожидались на даче ее появления. Саша велела им никуда не отлучаться и посадила счастливого Тошку в машину.

К дачному поселку сразу не свернула, поехала дальше мимо дома вымогателя. Синего «Опеля» не увидела, развернулась, когда кончились дома, остановила машину у магазина.

Покупателей в магазине не было. Полная, средних лет продавщица радостно ей заулыбалась, Саша улыбнулась в ответ.

Аппетитно пахло свежим хлебом, почему-то в Москве хлеб давно ничем не пахнет.

– Черный дайте, пожалуйста, – попросила Саша.

– Берите, – продавщица ловко ухватила буханку целлофановым пакетом, протянула Саше. – Горячий, только что получила.

– Знаете… – замялась та, наклонилась к продавщице и зашептала: – У меня друг на прошлой неделе в ваши края поехал и пропал. Дома нет, на звонки не отвечает. У вас тут никаких происшествий не было? Я с ума схожу.

– Да вроде нет, – с сочувствием посмотрела на нее продавщица. – У нас деревня маленькая, все на виду. Я чужих не видела. Вы точно знаете, что он в нашу деревню приезжал?

– Не уверена. Вообще-то это парень моей подруги, – начала сочинять Саша. – Поехал к другу – тот звал его на рыбалку – и не откликается. Подруге кажется, что он вашу деревню называл.

– А друга как зовут?

– Она не знает. Кто-то с работы.

– У нас раньше многие в Москве работали, – задумалась женщина. – Вы ведь из Москвы?

– Да.

– А теперь кто на птицеферме, кто где, в Москву не ездим, далеко. Может, он к Владиславу приезжал?

– А это кто?

– Дом здесь построил. Два этажа, крайний к Москве. Каждые выходные приезжает, зимой и летом. Откуда такие деньги у людей? – продавщица покачала головой. – Молодой совсем, лет тридцать, когда успел заработать?

– Он дома сейчас? – на всякий случай спросила Саша.

– Не могу сказать. Не знаю. На той неделе был, приходил ко мне за хлебом, а в последние дни не видела. Куда-нибудь за границу подался, раз в отпуске. Он мне говорил, что отпуск взял.

– А больше в доме никто не живет? – зачем-то не отставала Саша.

– Девок привозит, – улыбнулась женщина. – Каждый раз разных. Наши-то дуры, когда он дом строил, перед ним хвостами вертели, но он на них и не смотрел. Вообще-то он парень неплохой, вежливый, здоровается со всеми. И дом в порядке содержит, окна сам моет. Огородом не занимается, но москвичи к этому не приучены. У соседей все покупает.

– Спасибо, – поблагодарила Саша.

– Погодите, – остановила ее женщина, наклонилась под прилавок и протянула ей визитку. – Возьмите, вот. Участкового нашего телефон, Ивана Артемова. Я-то его номер наизусть помню, и в мобильнике у меня он забит, мне не нужно. Поговорите с Иваном. Он парень хороший, внимательный, поможет вам.

– Спасибо.

Тошка грустно смотрел в окно, завидев Сашу, заскреб лапами по стеклу, а когда она села в машину, стал лизать в ухо.

– Отстань, – отмахнулась Саша.