Приют
Шрифт:
– Приступайте, – сказал следователь подчиненным, и те будто муравьи расползлись по комнатам. На Хоху надели наручники и, не слишком церемонясь, бросили на диван. Кто-то вызвал «Скорую помощь».
(«Как можно доверять человеку, который носит подтяжки? Он даже не доверяет собственным штанам, если использует подтяжки…» – разъяснял Морган толстому ковбою)
Следователь хмыкнул и выключил телевизор.
75
«Комсомольская правда», 18 августа
Сегодня утром в изоляторе временного содержания от сердечного приступа умер Хохлов Арсений, глава одной из крупнейших преступных организаций в Сибирском округе, известный в узких кругах под неординарным прозвищем Главный. Вскрытие показало, что Хохлов действительно страдал сердечной недостаточностью, но его многочисленные адвокаты настаивают на повторной экспертизе, так как, по их мнению, смерть их подзащитного могла быть насильственной… «КП» уже неоднократно писала о сенсационном разоблачении огромной преступной группировки, занимающейся наркобизнесом… На прошлой неделе спрут был обезглавлен, и правоохранительным органам удалось собрать достаточно доказательств, для того чтобы упрятать Хохлова за решетку. Помимо незаконного оборота наркотиков на счету этой организации были и другие преступления, в том числе несколько убийств. Осведомленные источники, близкие к органам следствия, информируют, что зачастую несчастных жертв… попросту скармливали огромным доберманам, которых «Главный» держал у себя во дворе.
Добавим только, что в области продолжается серия арестов членов данного преступного сообщества, и их поимка – лишь вопрос времени…
76
В то время, как коллеги Хохи по бизнесу устраивали последнему пышные похороны, а сыщики продолжали методично отлавливать ударившихся в бега его подопечных, Шмель с маниакальным упорством продолжал свои странствия по тайге. По сути, он оставался чуть ли не единственным человеком Хохи, который все еще гулял на свободе. Разумеется, он и знать не знал о происходящих событиях, но даже если бы узнал, это не изменило бы его планы – поимка Шевцовых превратилась для него в идею фикс, эдакое подобие хрустальной мечты детства. Мысль о ненавистных близнецах вытеснила у него все человеческое, оставив лишь чисто животные инстинкты, сводящиеся к выживанию. Выживанию ради Шевцовых.
Раненая нога болела все сильнее, но он старался не думать об этом и, стиснув зубы, ковылял вперед. Если бы его спросили, каким образом он определяет, куда идти, то, скорее всего, получили бы невразумительный ответ, лишенный всякой логики. Парадокс заключался в том, что Шмель не знал, куда идти, но голос, поселившийся с некоторых пор в нем, убежденно нашептывал, когда и куда сворачивать, ноги несли его сами, и все было замечательно.
Хуже было с едой. Изможденный от голода и бессонных ночей (шакалы становились все наглее и не давали ему вздремнуть), он едва держался на ногах и часов в одиннадцать просто вырубился, уснув под старым дубом. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Голод проснулся вместе с ним и с утроенной силой давал о себе знать. Неподалеку он набрел на куст лесных ягод, похожих на малину. Ягоды оказались вкусными, но голод не утолили. Его организму требовалось чего-нибудь посущественнее.
Шмель пересчитал патроны, и на лице мужчины отразилось некое подобие озабоченности. Шесть штук. Маловато…
К вечеру он подстрелил куропатку. Он был слишком голоден, поэтому съел ее, даже не очистив до конца от перьев. Желудок порывался выплюнуть тошнотворное месиво, но Шмель с трудом удержал в нем сырое мясо. Он все чаще заговаривал с самим собой. И несказанно удивился бы, узнав, что это один из признаков приближающегося сумасшествия. Вечером он принял неожиданное решение вернуться к Тиме.
– Наша
Но Тимоша в силу известных обстоятельств не отзывался, и Шмель продолжал его поиски. Он кружил по лесу, не обращая внимания, что некоторые места кажутся ему знакомыми… и что он проходит здесь уже не в первый раз… Наконец он увидел впереди распластавшуюся черную фигуру.
– Кис-кис, дружище! – Потрескавшиеся губы Шмеля искривились в ухмылке. – Я так рад тебя видеть…
Он с любопытством разглядывал мертвое тело своего бывшего напарника, с неудовольствием отметив, что его успели немного потрепать шакалы. Но выбирать не приходилось. Расположившись у трупа, Шмель стал рассказывать вполголоса какую-то историю. Затем вытащил перочинный нож Тимы, поплевал на лезвие, вытер его рукавом…
…Он ушел, когда уже совсем стемнело. Расчет Шмеля был ужасающе прост. Патронов мало, если он каждый раз будет добывать себе пропитание с помощью пистолета, перед Шевцовыми он предстанет безоружным. А мясо Тимы, отличного парня, любителя экстравагантных загадок, не успело испортиться, а если успело, то незначительно. В любом случае, Шмель был твердо убежден, что поступает так, как того требовали обстоятельства. Он поел, остатки мяса завернул в листья, после чего быстро заснул. Это была первая ночь, когда ему снились только хорошие сны. И шакалы, будто поняв это, не беспокоили его.
77
Сознание долго и неохотно возвращалось к молодому человеку, он открыл глаза, но и после этого его продолжала окружать темнота.
«Ослеп», – была первая мысль, пришедшая на ум Ярику, но, повертев головой, он увидел еле различимые тени. Значит, он заперт. И, скорее всего, в подвале.
Ярик перевернулся на живот и попытался встать, однако, как только он стал разгибать колени, его голова уперлась во что-то твердое. Юноша протянул вперед руки, и они тоже натолкнулись на преграду, железные холодные прутья. Он в клетке.
Этого не может быть! Клетка в подвале?! Наверное, он еще спит. Он затряс решетку. Это был не сон – решетка была реальная, шершавая и слегка влажная от сырости.
– Эй! Помогите!! – закричал он в черную тишину. Его испугал собственный голос – надтреснутый, глухой, будто в рот натолкали опилок. Ярик еще раз крикнул, но ответом был лишь еле различимый звук капающей воды.
Вдруг он все вспомнил. Господи, да как такое можно забыть! Желудок незамедлительно отозвался на нелицеприятное воспоминание, и его скрутили спазмы.
Дина…
Он ощупал клетку по периметру. Стоять в ней было невозможно – только в полусогнутом положении, в позе гиббона. Обследуя клетку, Ярик наткнулся на дверь, которая была закрыта на огромный замок. Раз есть замок, значит, от него должен быть ключ. А ключ может быть только у одного человека…
Он поежился, еще раз вспомнив прощальный вечер с Диной. Неужели это все было на самом деле? Все случилось так стремительно, что он даже толком не успел осознать, что произошло… Обычная беседа за столом, бокал вина… танцы… Дина просит еще добавки… Ярик зажмурился, несмотря на то что вокруг и так было темно, как в гробу.
Выходит, он, сам того не зная, стал людоедом. Какой же он дурак, что не ушел с Рутой! Новая страшная догадка осенила юношу, и он похолодел. А что, если Рута и Митрич никуда не ушли и Дина держит их где-то здесь?
Наверху послышался какой-то шум, бряцание ключей, и юноша услышал знакомый до боли голос:
– Ярик?
Темноту прорезал яркий свет фонаря, на мгновение ослепивший Ярика. Когда он немного привык к свету, то увидел Дину. Она стояла у клетки и со смущенной улыбкой разглядывала юношу.