Приют
Шрифт:
– Хочешь выпить?
Стелла стояла с книгой в руках, и я видел, что она смакует этот вопрос, как вино высшего качества. Неторопливо. Потом она улыбнулась.
– Джина с тоником? Я всегда выпиваю стаканчик примерно в это время.
– С удовольствием, Питер.
О том, разумно ли предлагать пациентам алкоголь, ничего не было сказано, мы держались так, словно это было совершенно естественно – двое цивилизованных людей выпивают вместе в предвечернее время.
– Присаживайся, – предложил я, указав на кресла, стоящие у стола полукругом. Стелла села в кресло с подголовником, обитое коричневой кожей, я поместился рядом, и мы
– Напрасно я согласился на эту должность, – посетовал я. – Управлять больницей – не мое дело.
– Я бы этого не сказала, – ответила Стелла.
– Честно говоря, справляюсь я не особенно хорошо.
– Я уверена, что ты вполне справляешься, но административная работа мешает тебе заниматься психиатрией. А ты должен. Ты блестящий психиатр.
– И все же подумываю о выходе на пенсию.
– Питер!
– Тебя это удивляет? Не понимаю почему. Я не такой уж дряхлый, еще способен писать. Нужно решить, что делать с садом, который понемногу дичает. Почему бы нет?
– Но должно быть, ты хотел этой должности, раз подавал на нее заявление?
Стелла начинала понимать, что все это ведет к какому-то драматическому откровению.
– Ну, думаю, всем понятно, что я просто временно занял освободившееся место. Все полагали, что Джека сменит Макс. Он был очевидным кандидатом.
Пауза. Стелла не сказала ничего.
– Но получилось по-другому, – оживленно продолжил я, – поэтому меня попросили руководить больницей, пока не подыщут кого-нибудь на более долгий срок. Кажется, я дал им достаточно времени. Если я еще какое-то время пробуду на этой должности, мое беспокойство станет хроническим. Ты вообще думала о Максе?
О нем Стелла говорила охотно, сказала, что ему нужно было поговорить с ней после истории с Эдгаром, объяснить, что он чувствует. Не вести себя вероломно. Возможно, они смогли бы разрядить атмосферу, найти способ жить вместе. Может, тогда бы Чарли…
Пауза. Она опускает голову и погружается в безмолвие. С моей стороны сочувственное бормотание.
Стоял прекрасный весенний день, солнечный, ласковый, в открытое окно тянуло прохладным ветерком. По террасе шла группа пациентов в желтых вельветовых брюках и рабочих ботинках, куртки были накинуты на плечи. Голоса их еле слышно долетали до нас. На стене тикали часы. Я был инертным, восприимчивым.
– Продолжай, – негромко попросил я.
– Понимаешь, я сама не могу разобраться, что теперь чувствую. Лучше бы нам с ним совсем не встречаться. Ты разговаривал с Брендой?
– Да.
– И что же?
– Она по-прежнему очень расстроена, как ты можешь себе представить. Находится под наблюдением своего врача.
– Должно быть, она меня ненавидит.
– Не думаю. Она переживает это, как и ты. Трагедии в жизни происходят не так редко, как нам иногда представляется.
Стелла заставила себя улыбнуться.
– Я рада, что перспектива не столь печальна.
Эта легкая улыбка сказала мне, что наступила нужная минута. Мне уже за шестьдесят. Я скоро выйду на пенсию. Осталось жить в лучшем случае пятнадцать лет, и я не хочу проводить их в одиночестве. Недавно мне пришло в голову, что, когда Стелла покинет больницу, ей нужно жить со мной. С моей точки зрения, в таком
Она, в свою очередь, нашла бы у меня уют, безопасность. Приют. Я сказал ей это.
– Приют?
Стелла изумилась. Она поднялась, прошла в дальний конец комнаты, прислонилась к стене и стала смотреть на меня. Я же смотрел в окно, сидя спиной к ней. В смятении ее мыслей ясно выделялась одна.
– Но я все еще состою в браке с Максом!
Тут я повернулся.
– Я ездил к Максу. Он даст тебе развод.
– Правда?
Я кивнул.
Внезапно Стелла нашла все это очень смешным. Романтическое предложение от главного врача с согласия ее мужа – ну и денек же выдался! Она ощущала себя поврежденным, но восстановимым товаром в процессе перехода от прежнего владельца к новому после пребывания на складе. Прикрыв ладонью рот, Стелла уставилась на меня, плечи ее дрожали от беззвучного смеха. Она не переставала смеяться, пока я вновь не подвел ее к креслу. Тут она вцепилась в мой пиджак и уткнулась лицом в мое плечо. Через несколько секунд она взяла себя в руки, выпустила пиджак и утерла слезы платком, который я достал из нагрудного кармана. Поправила прическу и потянулась к стакану.
– Я, должно быть, ужасно выгляжу. Пожалуйста, не предлагай мне успокоительного.
– Не хочешь никакого?
– Обойдусь.
Она припудривалась и подкрашивала губы, исправляя ущерб, причиненный своей внешности.
– Должна сказать, – негромко заявила она, глядясь в зеркальце, – у тебя необычная манера сообщать дурные вести.
– Дурные?
– Я имею в виду Макса, развод со мной.
Она произнесла эти слова с явной иронией.
– Ты меня, конечно, не любишь, – заговорил я, – но, думаю, нуждаешься во мне, по крайней мере сейчас. Я готов сделать ставку на происходящие перемены. Твоя привязанность ко мне усиливается.
Снова молчание.
И тут я уловил ее жалость, представил себе, как она думает: «Бедняга». Стелла слегка улыбнулась. Она восприняла мое предложение не совсем всерьез, но вела себя сдержанно. Принялась вертеть в пальцах зеркальце, глядя, как лучи солнца падают на боковые грани и отбрасывают искорки света. Приподняла брови. Она знала, что я наблюдаю за ней.
– Ты очень страстный мужчина? – негромко спросила Стелла.
– Полагаю, нам предстоит это выяснить, – ответил я мягко, сделав легкое ударение на слове «нам», и стал говорить, что у нас не будет ничего такого, чего она не захочет. Она осознала, что я все еще говорю.
– Что?
– Значит, можешь представить это себе? – спросил я.
Стелла подошла к книжному шкафу, провела пальцем по корешкам. Я скорбная женщина, говорила ее спина, я глубокая вода, я горе, моя душа изранена и кровоточит, будешь ты касаться раны? Недолгое молчание. Не будет, сказала она себе, он не станет терзать меня; и я не терзал. Продолжал молчать, когда она вернулась и села в кресло.
– Знаешь, ты хочешь взять сильно искалеченную птицу.
– Я умею обращаться с искалеченными птицами.