Приют
Шрифт:
На самом деле поняла не очень. В Маслятах у нас не было машин, до ближайшей дороги взрослые летом добирались пешком, зимой – на лыжах. Так что с этим видом транспорта я познакомилась, лишь по пути в приют, да и то, разглядеть из закрытого фургона, где там дворники, а где всё остальное, было сложно. Но уточнять я не стала, решив, что у Яринки, городской жительницы, хватит опыта разобраться что к чему.
– Много вещей с собой не берите, уходите налегке. Выдвигайтесь лучше после полуночи, когда полностью стемнеет, И
Вопросов хватало, и я судорожно пыталась выбрать из них самый важный, но спросила первое, что подвернулось.
– Помните, по видеосвязи… вы мне запретили гулять по ночам? Вы же имели в виду церковь, да? Откуда вы узнали, что мы… гуляли?
Михаил Юрьевич чуть улыбнулся.
– От Дэна, от кого же ещё. Тогда он и решил опять, что вас нужно забрать, до этого передумал.
– А почему, – во мне вновь всколыхнулась забывшаяся обида, – Почему он тогда передумал и перестал с нами общаться?
– Видишь ли, – Михаил Юрьевич задумчиво прищурился, – Денис сам ещё почти ребёнок, и до недавних пор весьма романтизировал… эээ… нашу деятельность. А когда понял что к чему – испугался. Не за себя – за вас.
Выходит, тогда я всё поняла правильно. Когда Дэн первый раз уехал на учения, там он общался с кем-то из других. И они ему рассказали что-то такое, от чего он решил уберечь меня и Яринку. И что это может быть? Впервые в моей душе всколыхнулось опасение, но тут же пропало. Всё равно терять нам нечего.
– Денис вообще очень переживает за тебя, – поделился Михаил Юрьевич, – когда он узнал, что ты попалась с книгой, то, не задумываясь пошёл сдаваться.
Забыв о наказе не проявлять эмоций, я вскинула голову и приоткрыла рот.
– А… почему? Разве это не Агафья про него вынюхала?
– Смотри на стол! Вовсе нет. Денис сам признался своему воспитателю, а тот уже рассказал ей.
– А Дэн откуда мог узнать, что она меня поймала?
– Так ваша Агафья позвонила мне сразу, как поймала тебя. А уже я, по возможности, связался с Денисом.
Ах, ну да… Я словно наяву услышала сухой Агафьин голос "С прискорбием должна вам сообщить о недостойнейшем поведении вашей избранницы, но будьте уверены – она уже понесла строгое наказание, и мы обязательно найдём остальных виновных…" Значит, Дэн, поняв, как я влипла, не задумываясь, взял вину на себя, хоть и не мог не знать, что для него, в силу возраста, наказание будет намного строже.
В груди зародилось ласковое тепло, глаза намокли. А ведь я уже забыла, как это приятно, когда о тебе кто-то беспокоится вот так, как старший о младшем. Дэн, где же ты сейчас? Но второй раз спрашивать об этом у Михаила Юрьевича, я не решилась. И он заговорил сам.
– Должен признать, что ваша ночная вылазка в церковь и послужила причиной того, что мы подумывали вас тут оставить. Дерзость хороша в разумных
Я виновато понурилась, а он продолжал:
– Но с другой стороны – то, как упорно вы шли к цели, заслуживает уважения. Ты как-никак добилась своего, сумела убедить Дениса продолжать ваши встречи. А он, прямо скажем, тот ещё упрямец. Так что думаю, если за вас хорошо взяться, толк выйдет. Поэтому я здесь.
В приступе самобичевания, я призналась:
– Вы правы, лезть ночью в церковь было очень… неумно. Нас ведь потом охрана поймала.
Михаил Юрьевич поднял брови, и я сбивчиво рассказала ему историю своей второй встречи с Белесым.
– А, этот! Тогда нет ничего удивительного в том, что он вас отпустил. Он узнал тебя, а может и твою подружку. А поскольку волею обстоятельств этот человек сейчас сотрудничает с нами, то он просто не мог поступить по-другому.
Поймав мой вопросительный взгляд, Михаил Юрьевич снисходительно объяснил:
– Тот компромат, который вам с Денисом удалось получить на него прошлым летом… кстати, отличная работа! Так вот он оказался слишком серьёзным, чтобы этим не воспользоваться. Да, к сожалению, люди в наши ряды попадают и таким образом.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в услышанном. И не скажу, чтобы мне понравилось то, как другие использовали тот случай, а вместе с ним мой страх и моё унижение, для своей выгоды.
Наверно, я насупилась, а может и покраснела, потому что голос Михаила Юрьевича смягчился.
– Боюсь, к такому тебе тоже нужно привыкать. Не всегда получается играть чисто. Впрочем, ещё не поздно передумать и остаться.
Я испуганно замотала головой. Остаться? Да лучше прыгнуть с крыши как сестра Нюры! Ах да, на крышу теперь не подняться, лестницы обрезали, а ещё…
Меня тряхнуло нервным ознобом, пальцы непроизвольно вцепились в край столешницы.
– Что? – напрягся Михаил Юрьевич.
– Здесь… на всей территории… камеры, – я чуть прокашлялась и заставила голос звучать почти нормально, – В прошлый раз, когда мы ночью лазили за забор, не все камеры были настоящие. Муляжи. А теперь их заменили. Нас охрана увидит!
Михаил Юрьевич помолчал, и вдруг улыбнулся почти безмятежно.
– Что же, считайте это последней проверкой. В церковь же вы пробраться смогли.
– Но… – я чувствовала растущее отчаяние, – От нашего корпуса до церкви совсем недалеко, и камер мало, а до забора…
– Вот и хорошо, – экс жених продолжал улыбаться, и сейчас я его за это почти ненавидела,– Сможете убежать – замечательно, не сможете – выходит, не ваше это. Не судьба. Думайте. Я в вас верю.
И не дав мне ответить, Михаил Юрьевич оглянулся на скучающую за стеклом Агафью, и заговорил уже другим, холодным тоном: