Шрифт:
В подъезде было темно и сыро. Единственная целая лампочка даже не горела, а мерцала бледным светом, освещая облупленную краску на стенах и грязные ступеньки с валявшимся на них мусором. Контингент тут проживал явно неблагополучный, впрочем, что удивительного в том, что здешняя обитательница решила пожаловаться на жизнь? Они всегда
Иногда мы можем помочь. Например, вернуть заявителю часть средств, потраченных на лечение в стационаре. Или провести экспертизу спорного случая. Но в этом конкретном случае все пошло не так. Письмо провалялось у начальницы дольше положенного срока, и теперь мне нужно отнести заявительнице ответ, оформленный задним числом. Попутно убедившись, что она не будет никому жаловаться уже на нас. А то ведь и такое бывало.
– Лен, сходи, пожалуйста, к старухе, отнеси письмо. Ну и поговори с ней заинтересованно, так, как ты умеешь. Пожилым ведь главное – внимание, а здоровье им все равно не вернешь, что лечи, что не лечи. Утряси, чтобы начальство не знало, что была задержка с ответом. А в офис можешь не возвращаться, я тебя отпущу пораньше! – попросила начальница.
Я согласилась. У меня уже скоро зад квадратным станет от сидения на одном месте. А тут такая шикарная возможность прогуляться.
Район, конечно, был неблагополучный, а двор прямо жуткий, хоть в фильмах ужасов снимай. Но не в дорогих, тех, в которых показывают фамильные замки, сражения, сундуки с золотом и аристократов, внезапно оказавшихся вампирами. А в каких-нибудь бюджетных короткометражках, снятых озорными студентами на камеру телефона.
Посередине двора стояли проржавевшие качели, терзаемые порывами осеннего ветра. Они издавали жуткий скрип и дребезжание, оно кого угодно свело бы с ума. Из-за облетающих деревьев, будто шпионя за мной, выглядывали ржавые металлические фигурки. Одна из них – робот с выпученными глазами-шариками, в прошлом голубого цвета. Сейчас цвет выгорел, полинял, краска растрескалась, и пятна ржавчины на теле робота выглядели словно пятна разложения… Другая фигурка – собака, сделанная из обрезка широкой трубы. Она была полностью покрыта ржавчиной: и криво спиленный корпус, и приваренные кем-то железные «уши», и «ноги», и два пустых глаза. Только пасть кто-то вымазал изнутри свежей красной краской, будто собака только недавно растерзала кого-то своими зазубринами.
– Добрый вечер! – зачем-то сказала я этой странной железной парочке. Впрочем, у меня с детства был талант расположить к себе кого угодно. За этот талант меня и ценит начальница – меня можно выпускать одну против толпы возмущенных пенсионеров. И не беспокоиться, что они разорвут меня на части, как в кино про зомби.
Из живых во дворе никого не было, если не считать какого-то бомжа. Он, скрюченный, лежал на лавке, и относился скорее к недвижимости, чем к тем, у кого можно спросить дорогу. Но все-таки подошла к нему, чтобы убедиться, что с человеком все в порядке. А то бывали случаи, пройдешь мимо, а там инфаркт, инсульт…
– Не ходи туда, там Эля умерла! – выкрикнул бомж. И молодецки захрапел, не оставив мне не единой зацепки.
Впрочем, несмотря на это, нужный дом № 6 я почему-то нашла сразу. На козырьке над подъездом сидела огромная черная ворона и мерзко каркала. Из подвала разило какой-то тухлятиной. Словом, все здесь было каким-то старым, ржавым, рассыпающимся и пугающим. Что же, не впервой. Я вошла в подъезд с мигающей тусклой лампой и достала из сумочки письмо. Мне нужно было подняться в квартиру № 26. Дом старый, значит, наверное, мне нужно пятый этаж. Или все-таки седьмой?
Конец ознакомительного фрагмента.