Призрачный свет

Фет Лили

Говорить негромко, не спеша, выразительно, чувствуя то, о чем просишь. Так говорила бабушка. Так и делала сейчас Асана.

Маленький крафф изумленно слушал слова древнего языка. На таком даже маги сейчас не говорят, им что попроще да побыстрей подавай. А Асана наговаривала на свое жилище многослойную древнюю защиту, которая шла не просто от потоков магии. Она шла от самой Первоосновы.

И чердак преображался на его глазах, уж крафф в этом толк знал, в древней магии. Из сплющенного семечка амиралеи на лбу Асаны протянулись огненные струны. Они расползались

по чердаку как паутина, вызолачивая все, до чего дотягивались. Дотянулись и до краффа. Тот от неожиданности присел. Золотая струна прошла сквозь него, отнеся произнесенным заклинанием его к тем, кто имеет право находиться в этом месте.

Лагура шипела на струну, что также прошла сквозь нее. Лагура сама была магией, и не терпела рядом с собой ничего подобного. Но золотой струне ее переживания были безразличны. Обезличенная магия делала свое дело.

Золотые струны прошлись по всем предметам. Они коснулись каждого камня кладки стен и пола, достигли каждой балки потолка. Пронзили каждую книгу, каждую тетрадку Асаны.

И в толще стен, пола и потолка они замерли и начали ветвиться на сотни маленьких струн, изгибаясь и извиваясь. Затем они начали связываться друг с другом, сплетаться. И образовали защитный сияющий узорный кокон, внутри которого находился чердак со всем его содержимым.

А Асана стояла, задрав голову и осознанно, чувствую каждую букву, каждое слово, заканчивала произносить заклинание. Она видела освещенный заклинанием потолок. В сиянии проникших в него струн он озарился особенно ярко, и Асана замечала многие вещи там, наверху.

Гнездо лагуры, что темным пузатым коконом притулилось в перекрестье каменных балок. Толстые каменные балки, что образовывали каркас, поддерживающий потолок и крышу. Черное пятно-заплатку на потолке чуть выше балок, скрывающую что-то недоброе. Шкатулку, которая прочно и надежно до поры была скрыта от чужих взоров. Блестящие переплетения удерживающего заклинания-клетки, увы, разрушенного.

Часть потолка в противоположной от гнезда стороне покрывала плесень Амиква, очень ядовитая. Она расползлась вольготно, и по большой территории. Рядом с ней находилось гнездо золотых ос, сейчас они спали. А вообще питались именно плесенью. И их яд был очень мучительным, если ужалят.

Потолок погас. Сияние семечка на лбу угасло, оно словно растворилось, и остатки впитались в лоб Асаны, делая ее управляющей всем защитным контуром. Спустя время Асана сможет снять весь контур, чтобы чердак смог обнаружить кто-то другой. Когда чердак перестанет быть ее домом, и Академия тоже.

Асана медленно согнула голову, чтобы не повредить шейные позвонки. Осторожно покрутила головой в разные стороны. Посмотрела вниз, в центр маленького круга, в котором стояла, и сказала последнее заключительное слово на выдохе.

— Хеерив.

Нарисованные мелом линии, знаки и узоры исчезли, медленно впитавшись в пол.

Обряд защиты закончен. Асана подняла руки вверх и потянулась. Расправила все свои затекшие суставы.

Огляделась. Магическим зрением она видела золотые струны, узорами впитавшиеся в стены.

Теперь они обеспечивали защиту от всего — потопа, пожара, злых намерений, злых людей…

А самое главное — теперь не только жилище было под зашитой, но и сама Асана. Ее не смогут найти жрецы Ордена защиты. А они очень жестко расправлялись с теми, кого считали угрозой для Виарены. Правду про Асану знали всего трое — сама Асана, бабушка Нэра и старый гномий шаман, помогавший ей с заклинаниями. Старый даже по гномьим меркам, он до сих пор шумел на своих бестолковых учеников, что считались нерадивыми, хотя достигли возраста в два раза старше бабушки, давно разменявшей первую сотню лет.

Про краффа и лагуру теперь лишние тоже не узнают. И не заметят, если те специально не привлекут свое внимание.

А вот Ирлиму пришлось забыть о существовании чердака. Асана безжалостно выдрала из его памяти ростки этого знания в целях самозащиты. Теперь парень помнит только о том, что они шли по переходам, и он ее заселил в подходящее место. В какое — он уже не вспомнит, и заклинание не даст заострить на этом внимание, отвлекая делами более насущными.

А вот ректор все равно будет помнить про то, куда заселил самую последнюю поступившую студентку. На него часть этого обряда не распространяется — он сам — главный в Академии, ее защита.

Зато посторонние взгляды вовне Академии теперь будут слепо скользить по Асане и ее дому, которым стал теперь чердак. Даже если ее будут искать — не найдут, не опознают.

Асана подошла к столу, куда перед началом обряда положила важные вещи. Посмотрела время на часах. Обед прошел, оказывается, уже почти пять часов дня. Что ж, этого она и ожидала, что времени уйдет очень много. Хотя, признаться, думала, что закончит уже поздно вечером.

Ну, раз выходной, может, выйти в город? Раз уж защита действует.

Посох и корсет Асана положила на место. Теперь эти вещи привязаны к этому месту. Потерять их она не сможет, ни специально, ни по воле случая.

Тут Асана заметила большой медальон. Взяла в руки, покрутила. Застежки так и нет. Она поднесла медальон к уху и осторожно потрясла. И что-то она услышала. Что-то там внутри было, не звонкое, не объемное. Но не достать.

Асана протянула руку, чтобы положить медальон на полку обратно, где и лежал. Но резко передумала, отнесла на тумбочку к кровати. Решила, что будет придумывать способы его открыть, лежа перед сном.

А, кстати, обстановка на чердаке ей не нравится, неожиданно поняла она.

— Пан, — позвала она. Крафф задумчиво оглаживал свой длинный пушистый хвост. Асана очень удивилась, раньше она не замечала его хвоста.

— Да, хозяйка.

— Пан, хочу сделать полную перестановку в комнате, — решительно объяснила она, — Я тебе расскажу, что мне нужно, и пойду в город. А ты здесь сам все переставь и расчисти от хлама вон тот угол под лестницей!

— Слушаюсь, хозяйка, — крафф ей даже поклонился, и в голосе его звучало искреннее уважение. Асана опешила, но решила не спрашивать.