Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизма
Шрифт:
— Не писал антисоветских материалов?
— Писал.
— Тогда тебя вряд ли пустят. Персона нон-грата.
— Откуда они знают про мои статьи? Они все читают?
— Да! В отличие от нас, простых смертных.
— Так что нам делать? — почти закричал Горчаков.
— Не знаю.
Он что-то хотел сказать, но она остановила и после паузы добавила:
— За эти несколько дней в вашем городе я будто прожила целую жизнь, причем, абсолютно новую для меня. Приехав в Москву, я долго буду вспоминать каждую улицу, дом, и, конечно же, храмы. А
— А меня ты в том сне увидишь?
— Конечно! Разве есть сомнения?
— Но почему мы должны расстаться?! Разве не существует иного выхода?
Увы, его не видели ни она, ни он. Двое русских влюбленных, разделенные границами, политическими системами и разного рода предрассудками. Они прошли еще немного, Александр не выдержал:
— Может, ты. останешься?
— Каким образом? Завтра в десять или одиннадцать за нами придет машина. Можно было бы до Курска и поездом, но местное отделение ВКП(б) решило по-иному.
— Я через знакомых продлю тебе визу.
— Этого делать нельзя без разрешения нашего консульства и. соответствующих органов!
— А если ты. вообще останешься?
— Вообще?
— В качестве сотрудницы газеты. Разве мало советских граждан, рискуя свободой, даже жизнью, переходили границу? Тебе и рисковать ничем не надо.
Валентине следовало бы возмутиться: ее подбивают к прямому предательству, но она лишь горько вздохнула:
— Ты не представляешь, какие тогда неприятности ожидают моих родителей.
— Остается последнее средство: сделать тебе предложение руки и сердца.
— По-моему, — рассмеялась Валентина, — такой человек как ты, не стремится жениться. Ты слишком красив, а девушки на красавчиков падки.
— Ты меня раскусила, не стремлюсь, — согласился Александр, — однако в данном случае собираюсь сделать исключение.
— Я польщена.
— А я серьезно.
— Если серьезно, то. не надо. Ведь еще немного, и я сама влюблюсь, — Валентина боялась признаться себе, что уже влюбилась. — Ничего хорошего из этих отношений не получится. Мне нужно уезжать! И пусть все останется маленьким приключением.
Перед ними — узкий переулок. Направо — в гостиницу, налево — к дому Горчакова. Александр осторожно промолвил:
— Пойдем ко мне?
— Поздно уже.
— И что?
— Поздно! — вздохнув, повторила Валентина. — Завтра тяжелый день.
— Но сегодня наш последний день!
Странный грохот раздался от этих слов, Валентина вздрогнула и увидела, что темнеющее небо расцветилось яркими огнями, и множество радуг соединились в грандиозный букет. Девушка будто ощутила чье-то грозное предупреждение. Нет, никто ее не предупреждал. Она просто поняла, что не следует сейчас идти к нему. Но почему? Ведь ей так хотелось!
«Я и правда влюбилась?»
«Не должна! Не должна!» — стучало в голове.
Ей хотелось, но она не могла.
А если все-таки?.. Чем она рискует? Потерей невинности? Не такая большая потеря. С губ уже готово было сорваться согласие и тут. Новый взрыв! Еще один! Они словно до основания потрясали Старый Оскол. И опять в этих взрывах слышалось: «Не должна! Не должна!».
— Что с тобой? — удивленно спросил Александр. — Обычный салют. У нас в городе это любимое занятие молодежи.
«Не должна!»
— Надо возвращаться в гостиницу! — почти простонала Репринцева.
— Нет! — Горчаков решительно взял ее за руку, но она еще более решительно высвободилась. Он понял, настаивать бесполезно.
— Хотя бы погуляем?..
— Погуляем?.. Да, конечно!
Ночной город по-прежнему был с ними ласков, теплый ветерок обвевал лица, фонари приветливо светились огнями. Правда, народа было чуть меньше. Убийца сделал свое дело!
Валентина опять вернулась за полночь. Надежда уже вела себя смелее, времени до отъезда осталось в обрез, подруга, похоже, не думает здесь оставаться, поэтому начала открыто собачиться:
— Опять за тебя пришлось волноваться! Когда же наконец образумишься?
— Чего волноваться? Я гуляла.
— А в городе — убийца!
— Говорят, он убивает агентов спецслужб. Я не из них.
— Откуда ты знаешь, кого он убивает?
Валентина вдруг испытала к Погребняк невероятный прилив дружеских чувств. «Надо же, волновалась!» Она не выдержала, призналась подруге:
— А еще я написала статью.
— Что ты сделала?!
— Написала материал о серийном убийце Старого Оскола. Первая серьезная журналистская работа. Следовало ожидать, что Надежда спросит: «Откуда у тебя данные?» или что-то в этом роде. Однако последовало иное:
— Как ты могла?!
— Что не так?
— Любая статья, особенно в зарубежной прессе, должна быть согласована с. ты сама знаешь с кем.
— Но там нет антисоветчины. Там вообще нет политики.
— Все равно. Валька, сумасшедшая! Надо отменить!
— Поздно. Газета в печати. А может, уже напечатана. Глаза Надежды расширились от ужаса, поступок Валентины грозил неприятностями им всем. Она уверяет, «никакой антисоветчины», а вдруг что-то ненароком ляпнула?
— Тогда следует. изъять тираж! — в отчаянии прокричала Погребняк, хотя прекрасно понимала, что говорит глупость. По крайней мере, она делала попытку помешать выходу статьи.
— Да не волнуйся ты так. Я не совершила ничего дурного. Наоборот, создала рекламу своей стране.
Начинающая журналистка и вдруг — большая статья в ведущей газете буржуазного города. О чем это говорит? Советским гражданам подвластны любые рубежи. Нас похвалят. Не дрожи, ты не причем. Я все сама, даже не поставила тебя в известность. Я вообще ничего тебе не говорила. Честное комсомольское!
Надежда немного успокоилась. Действительно, в случае чего, она постарается отмазаться от любых нареканий в свой адрес. Она давно сообщала о некомсомольском поведении Валентины Репринцевой. Но, чтобы проникнуть в тайну ее поступков, надо быть волшебницей.