Призрак кургана
Шрифт:
Он стал старым. И «Ласточка» тоже.
И с того дня шлюпка так и лежала возле рыбарни Герлофа, и доски обшивки постепенно рассыхались.
В этот день на западном берегу Эланда вовсю светило яркое предлетнее солнце. Порывы ветра с пролива приносили приятную прохладу. Но жара еще не наступила, по-настоящему жарко становится только к середине июля, а бывают годы, когда и лета-то нет – разве что по календарю.
Герлоф потыкал палкой в борт и покачал головой.
– Рухлядь, – повторил он. – Двух метров не пройдет, затонет.
– Можно подновить.
– Ты думаешь?
– А
– Может, и так… Только вы с Андерсом будете работать, а я сидеть и смотреть. Больше я ни на что не годен.
Герлоф страдал болезнью Шёгрена – ревматическим полиартритом. Болезнь то обострялась, то отступала, и никогда не известно, что от нее ждать. Летом еще туда-сюда, передвигался на своих двоих, но иногда без кресла-каталки не обойтись.
– На ней еще деньги можно заработать, – задумчиво произнес Йон.
– Ну да?
– Еще как… Эландское общество деревянных судов. Они поддерживают такие проекты…
Откуда-то послышался тихий, равномерный вой шин. Оба повернулись как по команде – сверкающий черный джип «вольво» с иностранными номерами и тонированными боковыми стеклами.
До праздника солнцеворота оставалась неделя. Стенвик – рыбацкая деревня, со временем превратившаяся в дачный поселок, – постепенно оживал.
Природа, конечно, пробудилась еще в мае. Вылупились бабочки, зазеленела трава, на ней ярко выделялись белые, лиловые и желтые полевые цветы, наполняя воздух тонким и пряным ароматом. Но несмотря на ласковое весеннее солнце, отдыхающие, или, как их здесь называли, купальщики, начали съезжаться только сейчас. Именно в середине июня потянулись караваны машин, повсюду забегали бойкие городские детишки, в садах появились гамаки – горожане изо всех сил старались приблизиться к природе. И так будет продолжаться до начала августа, когда они погрузят в машины чемоданы и разъедутся по своим столицам.
Джип, не снижая скорости, проехал мимо и дальше – на север. Незнакомые люди.
– Это не те норвежцы из Тенсберга, что купили коричневую виллу? – спросил Герлоф.
– Коричневую виллу?
– Да… теперь-то она красная, а когда Скугмансы там жили, была коричневой.
– Скугмансы?
– Ну, эта семья из Истада.
Ион кивнул и проводил взглядом «вольво»:
– Не-е… он проехал поворот к Скугмансу. А разве не голландцы купили виллу?
– Когда это?
– Пару лет назад… весной девяносто девятого, но они там, по-моему, ни разу и не были.
Герлоф уныло покачал головой:
– Всех не упомнишь. Столько народу шастает…
Зимой поселок будто вымирал, но сейчас, перед Ивановым днем, появилось столько новых лиц, что угадать, кто есть кто и откуда, Герлофу было не под силу. На его глазах прошли как минимум два поколения купальщиков, и теперь не так просто отличить отцов и сыновей, мам и дочек. Или память стала подводить…
Купальщики его не знали. Он уже несколько лет жил в доме престарелых в Марнесе и только в последнее время решил проводить весну и лето в своем домике в Стенвике, в постоянной и неравной борьбе с болями в мышцах и суставах.
И ноги устали его носить, и сам он устал. Пробовал при болях пить настойку куркумы с хреном, и вроде бы помогало, но все равно… прошел несколько метров – и остановился.
Хорошо бы вернуться назад, думал он. Вернуться в то время, когда был уверен, что оно у него есть.
По береговой дороге проехали еще четыре машины, все дорогие. Герлоф не особенно интересовался автомобилями. Он проводил их взглядом, повернулся к шлюпке и, рискуя занозить руку, провел по обшивке:
– Ну что ж… попробуем. Только если Лидере поможет.
– Чего бы ему не помочь? Кемпинг сам себя обслуживает.
С тех пор как в начале шестидесятых он сошел на берег, Ион каждое лето брал в аренду кемпинг в Стенвике. Потом подрос сын, Лидере, и взял на себя часть работы. Но Ион каждое утро сам обходил палатки, принимал плату и выносил пакеты с мусором. Он не брал летний отпуск тридцать с лишним лет, но это его, похоже, не особенно удручало.
– На том и порешим. – Герлоф мечтательно покачал головой. – Глядишь, в августе будем жарить камбалу собственного улова.
– Камбалу лучше в печке… Но пусть пока полежит… не камбала, лодка. Это дело не быстрое.
Время… в понимании Иона это могло означать что угодно: от трех дней до трех лет. Герлоф предпочел выбрать нормальный сценарий – не чересчур оптимистичный и не чересчур пессимистичный.
Возможно, через несколько недель Ион с Андерсом и впрямь займутся «Ласточкой».
Он вздохнул и огляделся. Его поселок. Лучший в мире, никаких сомнений на этот счет у него не было. Широкая, глубокая бухта с зелено-синей водой. Ряды рыбацких хижин, рыбарен, как их тут называли. Старые, небольшие, но добротные дома и новые роскошные виллы. А за ними – сплошная зелень. Зеленый Эланд. В детстве Герлофа остров не был таким уж зеленым. Безлесный береговой пейзаж – скалы, никогда не замолкающий таинственный шум моря и редкий кустарник, в основном можжевельник. Он вырос здесь, в этом поселке, подростком ушел в море, а вернулся зрелым мужчиной. И где же ему было построить летний дом для своей семьи, если на здесь, в Стенвике?
Южнее, ближе к мысу, рядом с кемпингом, асфальтовая дорога кончалась, там же кончался и весь поселок, на обрыве, круто ниспадающем к нагромождению скал на берегу. Там же, на обрыве, виднелся большой, сложенный из камней могильный курган, труба, как его называли по-эландски.
Из каких-то соображений южная часть Стенвика считалась более престижной. Там стояли самые дорогие летние дома. И, чуть в сторонке, через дорогу от кургана, две виллы, принадлежащие семейству Клосс.
Семейство Клосс. Три брата – Эдвард, Сигфрид и Гилберт. Эдвард и Гилберт умерли почти одновременно, только Сигфрид дожил ло преклонного возраста. Он унаследовал все земли отца и построил на них поселок для туристов – крошечные однокомнатные домики, называемые почему-то бунгало. Ион называл поселок бунгальником. А сейчас дело продолжали его внуки. Отель, фитнес-центр и многое другое.