Призрак в мундире
Шрифт:
– Кто отвечает за нашу отправку? – осведомился Шелестов.
– Сейчас вернется капитан Анохин. Он в курсе дела.
Группа повалилась на деревянные лежанки, устроенные вдоль стен. После выматывающей непрерывной тряски хотелось вытянуться и полежать. Личные вещмешки распаковывать не стали. Скорее всего, вещи останутся здесь, а для операции придется получать другое имущество, оружие. Коган отвернулся к стене и задремал, Сосновский просто лежал с закрытыми глазами, и лишь Буторин ворочался с боку на бок и ворчал:
– Нет ничего хуже, когда ты что-то важное должен сделать, а результат и подготовка зависят не от тебя.
– Скоро все, что нам нужно, выяснится, и мы все узнаем, – спокойно возразил Шелестов. – Ты же знаешь, Виктор, что такова была ситуация, что нас пришлось собирать и отправлять в аварийном порядке.
Максим понимал, что у Буторина не нервы сдают, что он ворчит лишь для того, чтобы чем-то занять себя. Виктор по-прежнему может быть собранным и хладнокровным. Он опытный разведчик, с хорошей подготовкой. Да и вместе они уже не один год. Шелестов видел Буторина в разных ситуациях. Достаточно вспомнить, как они с Коганом прикрывали их отход из Новороссийска на катерах, отстреливаясь от немецких скоростных судов, подставляя себя. Никаких эмоций и терзаний, только холодный и безошибочный расчет. Пусть поворчит, это полезно. У каждого свой характер, свой тип нервной системы. И каждый готовится к операции по-своему, индивидуально.
В дверь постучали, и она открылась, пропуская высокого статного капитана. Он прищурился, осмотрелся в полутемной землянке и спросил:
– Разрешите? Я капитан Анохин. Будем знакомы!
Шелестов поднялся с табурета, его бойцы тут же вскочили с лежанок. Пожав каждому руку, всматриваясь в лицо нового знакомого, гость сдержанно улыбался. Широко распахнулась дверь, и в землянку вошли трое солдат с полевыми термосами. В одном оказался горячий чай, во втором гречневая каша с мясом. Анохин предложил перед дорогой подкрепиться. Когда удастся позавтракать, было неизвестно. Группа с завидным аппетитом загромыхала ложками по железным тарелкам, уминая вкусную кашу.
– Ну, в общем-то, дело обычное, – не спеша работая ложкой, рассказывал Анохин. – Унтер-офицера Карла Майснера я завербовал еще три месяца назад. Водитель штаба – это величина не слабее любого генерала! Он оказался из рабочих и критически относился к германскому правительству. Не скажу, что он ярый антифашист в прошлом, но нынешнее положение на фронте открыло ему глаза на многое, и он просто хочет выжить и хочет, чтобы скорее закончилась война. Есть у мужика определенные иллюзии, но я их его лишать не стал.
– Он решил, что одно серьезное поражение на фронте – и Гитлер лапки вверх поднимет, чтобы мы не вошли на территорию Германии? – предположил Сосновский.
– Примерно так, – хмыкнул Анохин. – А тут задание. Ко мне обратились за помощью, когда планировали операцию. Ну я и ввел в дело Майснера. Он там каким-то образом устранил водителя машины, которая должна была везти адъютанта, и сел за руль сам. Задачу он не знал, цель операции перед ним никто не раскрывал, но Майснер, я думаю, не дурак, сам все понял, когда увидел браслет на руке адъютанта, соединенный цепочкой с ручкой портфеля. Я думаю, что, когда началась заваруха на дороге, он смекнул, что к чему. Пристрелил офицера, вытащил из кармана ключ, отстегнул цепочку и спрятался в лесу. Увидел, что группа русских погибла, и стал действовать по своему усмотрению. А вот что делать нам и как он решил поступить, для меня не меньшая загадка, чем и для вас. Но, скорее всего, он успел где-то спрятать портфель, а потом его и всех оставшихся в живых арестовали по подозрению в измене и помощи русским.
– Есть еще свидетели этого боя? – спросил Буторин. – Партизаны, подпольщики, кто-то из местных, кого они взяли проводником, мальчишки местные вездесущие?
– Да был проводник, – кивнул Анохин. – Из партизан. Он и принес в отряд информацию об этом бое. Но, к сожалению, командир группы его отправил еще до окончания боя, чтобы сообщить, что в машине портфеля не было. И водителя легкового автомобиля тоже не было. Придется нам на месте разбираться, отделять, так сказать, зерна от плевел и шаг за шагом продвигаться к истине и…
– Портфелю, – вставил Сосновский.
– А вы, – Анохин повернул голову к Михаилу, – как я понял, свободно владеете немецким языком?
– Берлинский диалект, – равнодушно пожал плечами Сосновский и стал рассеянно рассматривать ногти на своей левой руке.
– Хорошо. А теперь карты местности! – Анохин достал из планшета несколько сложенных топографических карт.
– Партизаны нам смогут помочь? – спросил Буторин. – База в лесу, боевое прикрытие в случае необходимости, помощь проводника – все это может пригодиться.
– Отряд понес большие потери в результате карательных операций фашистов в этом районе. Сейчас остатки отряда разбросаны по нескольким временным базам в лесах. На серьезную помощь рассчитывать не придется. Но связь с городским подпольем у нас будет.
Глава 2
Множество разрушенных домов, битый кирпич, поваленные столбы, перепутанные провода оборванных электросетей. Расчищены лишь основные улицы, которыми оккупанты пользовались сами. Местное население передвигалось по тропинкам, протоптанным по краю развалин. К домам никто не рисковал приближаться, эти руины могли в любой момент обрушиться. Что часто и бывало.
Шелестов заметил немецкий патруль лишь дважды. Гитлеровцы тоже не особенно были настроены лазить по развалинам и искать партизан. По центральным улицам, где располагалась оккупационная администрация и казармы, то и дело проезжали грузовики с солдатами, машины тыловых служб. Насколько им с Буториным удалось определить, большого гарнизона в городе не было. Несколько укрепленных позиций они держали на Десне, в основном у мостов и на востоке от железнодорожного узла. Гораздо сильнее гарнизон был в Полпино, откуда простреливалась вся рокадная Калужско-Брянская магистраль.
Прячась в развалинах жилого дома у основательно разрушенного дверного проема, Шелестов видел почти всю улицу – от перекрестка справа до почти полностью сгоревшего квартала частных деревянных домов. Буторин правее в двух метрах от него стоял на одном колене у пролома в стене и наблюдал за противоположной стороной улицы. Вот показался Анохин. Капитан был одет во вполне приличную костюмную пару и шляпу из тонкого фетра. На руке висит серый плащ-пыльник. Шел Анохин не спеша, небрежной походкой уверенного в себе человека. Под плащом у него был спрятан «шмайсер» со сложенным прикладом. Шелестов протестовал против того, чтобы капитан шел на встречу со связником из подполья вооруженным, но тот возразил, что место для встречи выбрано удачным и укрыться в случае нападения фашистов удастся легко. Как раз автомат и даст кратковременное огневое преимущество и позволит добежать до развалин справа или слева. А дальше спасут только ноги. Максим в ответ лишь пожал плечами. Анохин несколько раз ходил за линию фронта, несколько месяцев работал в тылу в составе диверсионного отряда НКВД, у него был большой боевой опыт, и приходилось на его опыт полагаться.