Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера
Шрифт:
Разозленные копы потребовали: «Гони ключ!» Они выволокли нас в санузел, устроили досмотр с полным раздеванием и страшно удивились, когда ничего не нашли.
Прибыли полицейские из лос-анджелесского департамента полиции по борьбе с мошенничеством и подделкой документов и увели меня. Меня определили в камеру предварительного заключения в Паркер-Центре, где находилась штаб-квартира лос-анджелесского департамента полиции. На этот раз в камере, куда меня бросили, оказалась пара таксофонов. Первым делом я позвонил маме и рассказал ей, что стряслось, а потом – тете Чики. Я умолял ее, чтобы она как можно скорее пришла и забрала меня под залог. Это было очень срочно, так как мне нужно было забрать машину до того, как в ней пороются копы, поскольку
Мама, на которую всегда можно было рассчитывать, несмотря на то, как много дел на ней вечно висело, также приехала в участок и отвезла меня в кампус, где осталась машина.
Мама, на которую всегда можно было рассчитывать, несмотря на то, как много дел на ней вечно висело, также приехала в участок и отвезла меня в кампус, где осталась машина. У мамы просто гора с плеч свалилась, когда она убедилась, что со мной все хорошо и я на свободе. Несмотря на то что по дороге я вполне мог получить заслуженную порцию ругани или нотаций, такие меры были не в стиле моей мамы. Она просто очень волновалась за меня и беспокоилась о том, кто из меня вырастет.
Итак, я вышел на свободу после того, как внесли залог, но эта свобода продлилась недолго. Когда я тем вечером собирался на работу, я позвонил маме в ресторанчик Fromin’s – в то время мы работали в этом заведении вместе – и спросил, не приходил ли кто-нибудь и не искал ли меня. «Не то чтобы…» – ответила она. Проигнорировав ее завуалированный ответ, я все же пошел на работу. Там меня уже ждала Мэри Риджуэй, моя надзирательница, которая присматривала за мной, пока я был несовершеннолетним. Вместе с ней – двое детективов. Когда она заметила меня, то сразу же объявила, что я арестован за нарушение режима пробации, а детективы отвели меня в дисциплинарный исправительный центр для несовершеннолетних, расположенный в Силмаре.
На самом деле, когда я понял, что попаду в Силмар, у меня отлегло на душе. Мне уже было 18, то есть с юридической точки зрения я был совершеннолетним, но, так как еще не закончился срок пробации, определенный судом по делам несовершеннолетних, я оставался в юрисдикции этого суда. Со мной обращались также, как с несовершеннолетним.
Для мамы разницы не было. Я снова находился за решеткой. Мои задержания превращались из случайных в закономерные. Кем же вырос сынок, думала мама. Не станет ли моя жизнь чередой тюремных ходок? Она навестила меня и разрыдалась. Мама так много сделала для меня, и вот чем я ей отплатил: унижением и проблемами. У меня сердце разрывалось при виде ее слез. Сколько раз я ей обещал, что прекращу заниматься хакингом… Я действительно собирался завязать, но держал свое слово не лучше, чем какой-нибудь алкаш, снова и снова уходивший в запои.
Оказалось, что тот взлом, из-за которого я вновь попал за решетку, имел более серьезные последствия, чем я мог себе тогда представить. Один из аккаунтов, в который я зашел из компьютерного класса в кампусе, выглядел как университетский, но на самом деле принадлежал сотруднику Пентагона. Когда полиция обнаружила это, всю историю разгласили журналистам, и в газетах одна задругой стали появляться раздутые статьи, авторы которых искажали факты как хотели. Кто-то даже писал, что я проник в систему Министерства обороны. Чистейшая ложь, но об этом продолжают говорить и сегодня.
Я признал обвинение в нарушении закона в ходе срока пробации. Меня приговорили к лишению свободы в колонии для несовершеннолетних сроком на три года и восемь месяцев. Это был максимальный срок по моей статье.
Несмотря на это, я был безнадежен: сидел взаперти, но все равно размышлял над тем, как одолеть систему.
Глава 5 Все ваши телефонные линии теперь мои
Btnfy уtbs ini N mnij tzy ns zsynq ymj Ozajsnqj Htzwy qtxy ozwnxinhynts tajw rj? [22]
22
В каком городе я прятался, пока на меня не наложил арест суд по делам несовершеннолетних?
После вынесения приговора меня вновь доставили в исправительное учреждение Норволка для классификации. Там я любил укрываться от посторонних в библиотеке, где обнаружил очень неплохую подборку книг по юриспруденции. Эта тема стала моим новым увлечением.
Некоторые ребята, находившиеся здесь под стражей, желали подать апелляционную жалобу или уточнить, какими правами они обладают. Тогда я стал выручать их, находя им нужную информацию. Как минимум я мог творить небольшие добрые дела для товарищей по несчастью, и мне это нравилось.
Оказалось, в библиотечном фонде имелись руководства о порядке действий, регламентировавшие работу калифорнийской инстанции по делам молодежи. «Как удобно , – думал я, – они позволяют мне разузнать, как именно они должны работать, а я могу найти в этой системе лазейки и просчеты». Я с головой углубился в изучение этих материалов.
Ко мне прикрепили социального педагога, который несколько раз со мной поговорил, а потом настрочил рекомендацию, в соответствии с которой меня следовало отправить в Престон. Эта тюрьма для несовершеннолетних была как бы молодежным вариантом Сан-Квентина [23] . Ее переполняли самые опасные и жестокие подростки калифорнийской пенитенциарной системы для несовершеннолетних. Почему же? Я ведь был одним из немногих преступников умственного труда, с которыми когда-либо приходилось работать управлению по делам несовершеннолетних.
23
Старейшая калифорнийская тюрьма, основанная в 1852 году, место исполнения смертных казней. Подробнее: http://ru.wikipedia.org/wiki/Сан-Квентин
Социальный педагог даже сказал мне, что он направляет меня в это место, так как оно расположено довольно далеко, в семи-восьми часах езды на машине, а значит, мама и бабушка смогут навещать меня лишь изредка. Может быть, ему казалось, что я, мальчик из среднего класса, имел весь букет возможностей, которых не было у тех суровых парней из современных гетто. Я вместо того, чтобы окончить колледж и начать постепенную карьеру на хорошей высокооплачиваемой работе, словно искал неприятностей на свою голову. Поэтому он отправляет меня в опасное, жестокое место, которое достаточно сильно меня напугает, и после возвращения я стану жить правильно. Возможно, он был просто сукиным сыном, и ему нравилось злоупотреблять своей должностью.
Что было мне точно известно? В руководствах о порядке действий CYA я нашел список факторов, которые могли учитываться при определении учреждения, куда следует направить того или иного малолетнего преступника. Осужденный должен был отбывать наказание вблизи от места проживания его семьи. Если он имел среднее образование или диплом о сдаче экзамена по общеобразовательной подготовке (GED), то его следовало определить в учреждение, где предлагалось обучение по программе колледжа. Конечно же, в Престоне ничего подобного не было. При выборе места заключения следовало учитывать склонность преступника к насилию и степень вероятности того, что он попытается совершить побег. Я ни разу в жизни не участвовал в кулачной драке и никогда не пытался сбежать. Все это должно было, согласно мануалу, поспособствовать перевоспитанию заключенного. Отлично.