Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив
Шрифт:
Все бросились за ним.
Над снежной гладью у дома завис черный вертолет. Он гудел, как гигантская муха. Ослепительный луч прожектора высвечивал на снегу четкий сияющий круг.
– Сюда, сюда! Наконец-то! – замахал руками сыщик, пытаясь перекричать грохот мотора. – Спускайте скорее лестницу!
Он прикрыл лицо ладонью, пытаясь защититься от ветра, вздымаемого лопастями вертолета. В разные стороны взметались тучи снежной пыли.
И тут случилось необъяснимое.
Герр Зиггер внезапно бросился в сторону вертолета. Прижимая скованные наручниками руки к груди, он понесся гигантскими прыжками по снегу, как длинноногий аист. Черные волосы его, перевязанные лиловой лентой, вздымались за ним, как крылья ворона.
Все замерли.
– Что он делает? Зачем он сам бежит в руки полиции? – растерянно спросил Йозеф.
– Какие же мы идиоты! – вдруг заорал Женька и бросился вслед за хозяином. – Это же не полицейский самолет! На нем нет ни одного опознавательного знака! Скорее же, догоняйте его!
Он быстро, словно одержимый неведомой силой, бежал по снегу, пытаясь нагнать Зиггера.
Дверца вертолета раскрылась, и человек, одетый в черный костюм, черный шлем и черные же очки скинул вниз веревочную лестницу.
Ветер дул в лицо хозяину, мешая движению, ноги вязли в сугробах, но он уже почти преодолел нужное расстояние. До вертолета оставались всего лишь несколько метров.
Он сделал последний рывок и бросился к спасительной лестнице.
И тут Женька истошно закричал и сорвал со своей спины тяжелый рюкзак. Он выпучил глаза, высунул кончик языка, прицеливаясь, и изо всех сил запустил рюкзак в хозяина.
Тот описал плавную кривую и ударился прямо в спину Зиггера.
Хозяин поскользнулся и растянулся на снегу, сотрясая воздух проклятиями.
Не успел он подняться, как Женька уже догнал его и грузно повалился ему на спину, прижав к земле. Через мгновение к ним подбежали Леонид с Алексеем.
Вертолет тут же втянул обратно в свое нутро веревочную лестницу, взмыл вверх и, набирая скорость, скрылся во тьме ночи.
– Gloria victoribus! Nunc plaudite! Nil inultum remanebit! 114 – торжественно закричал Женька, выбросив вверх руки в победном жесте.
Хозяин, загребая костлявыми пальцами снег, смотрел на него снизу вверх, оскалившись, как загнанный в ловушку хищник. Во взгляде его плескалась холодная ярость.
114
Gloria victoribus! Nunc plaudite! Nil inultum remanebit! (с лат.) – «Слава победителям! Теперь аплодируйте! Ничто не останется неотмщенным».
– Учите латынь! – назидательно сказал Женька. – В аду вам это очень скоро пригодится.
Алексей сгреб в охапку Мишеля и Анну, обнял жену. Она с облегчением улыбнулась и крепко обняла его в ответ.
– Теперь я никогда не позволю себе сомневаться в тебе… – прошептала она ему на ухо. – И тебе не позволю!
И тут в небе появился еще один вертолет.
– А вот это уже полиция! – радостно воскликнула Мари.
Она счастливо рассмеялась, выдыхая. Смех ее зазвенел в морозном воздухе, как тысячи маленьких колокольчиков. Казалось, она выдохнула вместе со смехом всю тревогу, переживания и подозрения последних дней. Напряжение спало, как воздух, который разом выдули из воздушного шарика, и на нее тяжелой теплой волной накатили спокойствие и страшная усталость.
Спортсмен и Женька подошли к Мари, положили руки ей на плечи. Леонид незаметным жестом придвинул Мари чуть ближе к себе.
Они стояли и смотрели, как Зиггера и Штайнса погружают в вертолет.
– Вот и все, – тихо сказал Ван Фу.
Глава 54
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Густая ночная тьма была похожа на крепко заваренный чай, разлитый в воздухе. В чернильном небе сияли звезды, крупные и блестящие, будто сделанные из шуршащей фольги от шоколада. Вдалеке горели горные кряжи, подсвеченные изнутри чистым голубым светом.
– Как на картинах Рериха! – прошептала Мари.
Крупные редкие снежинки щекотали ей лицо. На руках у нее громко урчал Амадей.
Мелисса, в одном легком платье, стояла поодаль, не обращая внимания на холод. Она скрестила руки на груди и безучастно смотрела вдаль, на горы.
– Мари, не могу передать, как я вам благодарен! – сказал летчик. – Ведь вы, ни много ни мало, спасли нам жизни! Как вам удалось раскрыть такую сложную загадку? – Он покачал головой. – И я поражен до глубины души! Вы невероятно умны…
– О, что вы! Я просто слишком упряма, чтобы сдаваться на половине пути. Это у меня с детства, – усмехнулась Мари. – И порой это качество весьма усложняет мне жизнь…
– И не только тебе… – проворчал Женька.
Мари вдохнула полной грудью свежий морозный воздух, тронула рукой еловую ветку. Снежная шапка рассыпалась в воздухе искрящейся в лунным свете пылью.
Тут, скрипя сапогами по снегу, подошел сыщик.
– Na, Schluss fur heute! 115 – сказал он, устало утирая лоб. – Игра окончена! Полиция изъяла из тайной комнаты все картины, статуэтки, ритуальные предметы и прочие ценности – представьте, это все оригиналы! До сих пор поверить не могу! Оказывается, тысячи картин, которые висят в знаменитых музеях, – подделки… – Он покачал головой. – Да, раскрыть всю подпольную сеть хозяина будет непросто… Но самую крупную рыбку мы выловили! – Он потер руки. – А без главаря подобные организации быстро распадаются, лишенные центростремительной силы… А вообще, контрабанда контрабандой, но самое главное то, что мы упекли за решетку их сумасшедшего главаря! Ох уж эти великие идеи, разъедающие человеческие умы, как грибок плесени…
115
Na, Schluss fur heute! (с нем.) – «Ну вот и все на сегодня!»
– А я вот что-то не пойму, а Феликсу-то зачем нужна была эта ваза? – спросил Леонид и почесал затылок. – Она представляет большую ценность лишь для тех, кто верит в ритуалы эпохи Шан… Вряд ли Феликс принадлежал к их числу!
– Да, я тоже думала об этом, – сказала Мари. – Может быть, он планировал сдать вазу властям и получить большое вознаграждение. За находку украденного в бостонском музее объявлен немалый куш! На черном рынке такой знаменитый предмет сложно продать, особенно новичку. А может, у него все же были свои связи в преступной среде. Реши он содействовать властям, то он сразу рассказал бы о вазе сыщику… Да, сдайся он вам сразу, герр Мюллер, дело бы закончилось для него гораздо лучше. Но то ли эта мысль не пришла ему в голову, то ли он действительно успокоился и поверил в свою безнаказанность и в то, что успеет выйти сухим из воды.