Призрак
Шрифт:
— Она поет песню, — сообщает мне Магда. — Я не могу заставить ее поговорить со мной.
Мое тело напрягается, когда я двигаюсь вперед. Туда, где сейчас ее лицо, на котором, я знаю, я найду безжизненный взгляд ее глаз, если они встретятся с моим взглядом. Потому что я обратил на нее все свое внимание.
— Талия.
Это слово звучит как приказ. Тот, что скрывает завеса страха, который я чувствую внутри.
Ее глаза распахиваются, мертвые и пустые, чтобы натолкнуться на мой взгляд.
— Ты меня не поймаешь, — говорит она.
— Поймаю, —
— Но ты бы этого не сделал.
— Всегда буду делать, — настаиваю я, мое горло усиленно работает, выдавливая эти слова. — Спускайся оттуда.
Она убирает одну руку с балки и пальцами проводит по моему лицу в воздухе. Мое сердцебиение учащается. Мое сердце бьется слишком быстро. Я знаю, что на этот раз она это сделает. Прежде она не была уверена. Теперь у нее нет никаких сомнений.
Я уже видел это выражение раньше. Это умиротворение и покой на ее лице до боли знаком.
И на мгновение мне уже не тридцать пять, а десять. И полное бессилие.
Мой разум знает каждый сантиметр этого дома. Высота от пола до этой балки. Но сейчас расчеты подводят меня. Подушки, которые Магда заботливо разложила внизу, не помогут. Не с такого расстояния.
— Я сделала неправильный выбор, — говорит Талия. — Ты сделал неправильный выбор.
В какой-то момент она снова встречается со мной взглядом, и я пытаюсь найти слова, в которых отчаянно нуждаюсь. Слова, которые я искал всю свою жизнь. Те, которые могли бы спасти нас обоих. Они не приходят. Они никогда не приходили.
— Ты не можешь разрушить то, что уже сломано, — говорит она.
А потом она отпускает балку.
Я делаю шаг вперед.
Передо мной кричит Магда.
Она падает слишком быстро. Но она легкая.
Когда я подхватываю ее на руки, мы оба падаем на пол, и ее голова ударяется о мою грудь. На мгновение наступает тишина, прежде чем она, моргая, открывает глаза и в замешательстве смотрит на меня.
Мое облегчение быстро сменяется яростью.
Магда уже нависла над нами, пытаясь нянчиться с ней. Но мне надоело нянчиться с девчонкой. Я говорю с ней по-русски, приказывая ей достать мою сумку из шкафа.
Она делает это неохотно, и я поднимаю девушку на руки. Она вскрикивает, когда я хватаю ее за волосы и дергаю ее голову назад, заставляя смотреть мне в глаза.
— Мы покончили с этими играми.
Ее горло сжимается, а в уголках глаз наворачиваются слезы. Но она держит их в себе, как храбрая девушка, которую она скрывает за иллюзией. Ту, у которой нет другого выбора, кроме как идти дальше, потому что я не позволю никакого другого выбора.
Я несу ее вверх по лестнице и бросаю на кровать, ее хрупкое тело подпрыгивает на матрасе, когда я это делаю. Когда Магда входит с озабоченным выражением лица, я приказываю ей оставить сумку и уйти. Она колеблется, и это только распаляет мой гнев.
— Иди! — снова рычу я ей.
Они обе вздрагивают, и Магда бросает на Талию последний взгляд, прежде
Мой член в этот момент болезненно тверд.
Я хочу погрузиться в нее прямо сейчас. Трахнуть ее и наполнить своим оргазмом. Наполнить ее своим семенем, чтобы она забеременела от меня. Чтобы доказать ей, что она никогда не сможет меня бросить. Что контракт, который она подписала со мной, подписан кровью. Чтобы напомнить ей, чье имя и звезду она вырезала на своей плоти.
Вместо этого я склоняюсь над ее телом, моя рука сжимает ее лицо, когда я говорю. От нее пахнет моим алкоголем, и мне хочется трахать ее до тех пор, пока она не перестанет ходить.
— Ты моя жена. — Мои пальцы впиваются ей в челюсть. — Ты принадлежишь мне. И ты никогда больше не ослушаешься меня.
Ее глаза скользят по моему лицу, и с ее губ не срывается ни единого возражения. Поэтому я делаю еще один шаг вперед, целуя ее. Жестко в знак наказания грубо прижимаю ее своим телом к матрасу. Мой член настойчиво требует, чтобы я погрузился в нее.
— Ты залезла в мои запасы коньяка, — говорю я ей. — Тебе нравится мой вкус на твоих губах, когда ты падаешь навстречу смерти, моя сладкая?
Я прижимаюсь к ней, и она не отступает. Она тяжело дышит. Ее грудь поднимается и опускается. Ее соски напряглись под тканью мягкой белой сорочки. Без лифчика. Выпуклости ее грудей вздымаются силой ее порывистого дыхания.
— Моя маленькая Джульетта. — Я утыкаюсь носом в ее кожу и посасываю ее плоть. — Ты будешь вкушать меня всю вечность. Потому что ты не сможешь бросить меня.
— Я тебе надоем, — отвечает она.
— Я никогда не полюблю тебя, — говорю я ей, когда мои губы скользят по белоснежной коже ее горла. — Но я возьму тебя, Талия. Во всех отношениях. Не сомневайся, что ты моя. И я буду делать с тобой все, что захочу.
С ее губ срывается легкое дыхание и ерошит мои волосы, когда я опускаю ее топ, открывая грудь. Она смотрит на меня, во взгляде ее глаз больше нет той безжизненности. Ее место заняло любопытство. Ей любопытно, что я буду делать дальше. И нетерпение.
Я обвожу языком ее сосок, а затем втягиваю его в рот. Она дрожит, прижимаясь ко мне, сильно прикусывая губу.
Моя рука обхватывает тепло между ее ног, потирает материал ее шорт большим пальцем, пропитывая его влагой.
Когда мой взгляд встречается с ее, в нем чувствуется стыд. Смешанный с желанием.
Поэтому я понимаю, что она все еще не потеряна. Что, возможно, ей нужна не любовь, а желание.
Мой большой палец накручивает круги вокруг ее шорт, используя материал для трения, когда я освобождаю ее другую грудь и втягиваю мягкую кожу в рот. Она покачивает бедрами. И кричит.