Призрак
Шрифт:
Но у Данилюка не выходило ровным счетом ничего. В воздухе кружилось какое-то мутное месиво. Пару раз промелькнул почти что настоящий лаваш, появилась нарезанная курица – вообразить ингредиенты по отдельности еще более-менее получалось. Но воедино они не собирались.
Тогда Данилюк решил еще упростить задачу. Что-нибудь совсем-совсем простое… соль. Обычную соль. Просто белый порошок – разве это сложно?
Здесь вышло уже получше. Данилюк сконцентрировался, протянул ладонь – и на ней в самом деле появилась щепотка соли. Данилюк лизнул –
Но на что-то более сложное – черта с два. Он перепробовал кучу предметов, которые при жизни видел каждый день. От пятирублевой монеты до автомобиля. Кое-что даже получалось, но неправильно, искаженно. Словно не сами предметы, а карикатуры на них.
– Зрительная память у тебя не очень, – прокомментировал сидящий поодаль киргиз. – Но ты продолжай, продолжай. То, что видел часто, рано или поздно получится.
– А то, что редко? Или вообще никогда? – спросил Данилюк. – Царскую корону какую-нибудь можно так вообразить?
– Даже и не пробуй, не получится, – почесал живот под халатом киргиз. – Здесь не сознание работает, а подсознание. Думаешь, мне вот приятно один только кумыс пить? Но другие напитки у меня просто не получаются. Хотя поверь, при жизни я их повидал немало…
Данилюк поэкспериментировал еще немного. Получались у него пока только вещи совсем простые и однотонные, вроде той же соли. Сотворив в конце концов свежую травинку, он задумчиво осмотрел ее с разных сторон и спросил:
– А как это вообще работает? Почему эта Муть нас слушается?
– Потому что мы духи. А Муть – это… тоже вроде духа, только не оформившегося. У нее реальность очень слабая, вот ее и легко оформить во что захочешь.
– Реальность слабая?.. – не понял Данилюк. – В смысле?
– Реальность – это тоже физическая величина. Как масса, как плотность. Одни вещи тяжелее других, плотнее… или реальнее. В мире живых вот реальность сильная, поэтому там мысль – это просто мысль, она ни на что не влияет. А в мире духов реальность слабая, поэтому здесь мысль – это как физическое воздействие. Чем тоньше мир, тем слабее в нем реальность, а среди миров духов Лимбо – самый тонкий. Поэтому тут можно творить всякое просто воображением.
– Но оно все не настоящее, – подытожил Данилюк, глядя на исчезающую травинку. – Просто такая правдоподобная выдумка.
– Да, как в осознанном сне. Произойти может что угодно, но все не по-настоящему. Хотя некоторым это нравится. Если у тебя сильная воля и хорошее воображение, в Лимбе можно жить царем – дворцы себе возводить, подданных выдумывать, гаремы с любимыми киноактрисами… Только вот те, у кого воля сильная и воображение хорошее, – они обычно обретаются в местах поинтереснее. Сюда попадают такие, как мы с тобой, – серые и никудышные.
– Это я-то серый и никудышный? – обиделся Данилюк.
– А иначе б ты сюда не попал.
– Да иди ты…
– Что, правда глаза колет?
Прихлебывая кумыс,
Следующие несколько дней Данилюк именно так и провел. Без цели и смысла, творя из Мути всякую чепуху.
Возможно, не несколько дней, а несколько недель. Или даже несколько месяцев. Отмерять время не получалось, оно текло как-то странно.
Хозяин юрты его не гнал. Сам он вообще ничего не делал – просто сидел перед входом и пил кумыс, таращась в бесконечный туман. Иногда перемещался внутрь и точно так же сидел на ковре и пил кумыс, таращась на телеэкран.
Телевизор в юрте показывал только старые советские фильмы и телепередачи. Особенно часто – «Место встречи изменить нельзя». Видимо, при жизни киргиз этот сериал очень любил.
С радио обстояло еще хуже. Большую часть времени оно хрипело и трещало, лишь изредка прорываясь невнятными мелодиями и песнями каких-то акынов.
Других развлечений не было. Данилюк пытался сотворить себе книг, но те получались похожими на типографский брак. Часть страниц чистые, на других буквы перемешаны как попало и лишь кое-где осмысленные отрывки. Данилюк быстро понял, что это зависит от того, насколько хорошо он помнит текст.
Более-менее удачно получились только «Сказки» Пушкина. Любимая книга детства Данилюка – с крупным шрифтом, богато иллюстрированная. Именно по ней он учился читать, каждую сказку перечитывал раз по двадцать и по сей день мог цитировать целые куски. Неудивительно, что она сотворилась почти в точности.
Почти. Последняя сказка, про золотого петушка, пестрела лакунами. Данилюк любил ее меньше остальных, перечитывал реже, помнил хуже.
Поначалу эти игры с воображением забавляли, но со временем надоели. По сути, это оказался просто объемный холст, на котором Данилюк мог нарисовать все, что захочется. Возможно, человек с более богатым воображением получил бы от таких возможностей несказанное удовольствие.
Но у Данилюка не было богатого воображения и творить у него получалось только самые простые и хорошо знакомые вещи. А что в этом интересного? Довольно быстро он начал скучать.
В Лимбо вообще было невыносимо скучно. До ужаса, до чертиков скучно. Про себя Данилюк даже стал именовать его Скучным Миром. Здесь ничего никогда не происходило, ничего никогда не случалось. Здесь не было никого и ничего, кроме вот этой юрты и безымянного беспамятного призрака в ней.
Нет, разумеется, в Лимбо еще бесконечное множество других вещей и жителей. Но все это – где-то там, в бесконечных далях серого тумана.
Данилюк бы давно ушел, но куда? У Лимбо, как он понял, нет карты. Предметы и жители расположены здесь не в конкретных местах, а просто… незнамо где.