Призраки Ойкумены

Олди Генри Лайон

– Хватит!

Герцог ударил кулаком по столу. Ближайший к Оливейре кубок опрокинулся, вино пролилось на карту. Багровая лужица сползла к Друрену, затопила Сиккаду, где, запертая в бухте, ждала абордажа имперская эскадра. Масляно блестя, ручеек потек к Эскалоне.

– Черт возьми! Я нарочно

приглашаю к себе в дом комедиографа! Не генерала, заметьте! Зачем мне генерал? Что я, без генералов не знаю, как обстоят дела? Прютон, будь он проклят, удерживает столицу. Столицу, в которой сидим мы с вами! Себье контролирует дорогу из Эскалоны в Нойбени. Пондьемон с двумя дивизиями идет на Сонти; против турийцев брошен корпус Дуфлери. Идите вы к дьяволу, Пераль! Я хочу, чтобы комедиограф слушал меня, кивал и воздерживался от дурацких замечаний! И что я получаю в итоге?!

Луис Пераль развел руками:

– Комедия, мой принц. Какая комедия без дурацких замечаний? Скажите прямо, чего вы хотите от меня? Эпитафий? Они готовы, их хватит на целое кладбище. Военных маршей? Они мне удаются плохо. Солдаты начинают хихикать на первом же куплете. Сатирической поэмы о нестояке императора? Это я могу. Но в таком случае, если ваше высочество хоть чуть-чуть любит меня, вам придется побеждать. В случае поражения… О, палки маркиза де Кастельбро покажутся мне лаской красавицы! За сатиру Бонаквиста вырвет мне ноги из задницы.

Герцог сдернул карту на пол. Было видно, что Оливейра уже остыл, что насилие над картой – так, ерунда, скорее потребность действовать, чем подлинный гнев. Боясь, что герцог прочтет в его глазах больше, чем следует, драматург присел на корточки, начал собирать флажки. Колени побаливали, стреляло в пояснице, но Луис Пераль терпел. Знаток выигрышных

мизансцен, он понимал, что смиренная поза хоть чуть-чуть смягчит то, что el Monstruo de Naturaleza намеревался сообщить своему высокому покровителю.

– Свяжитесь с сыном, – брюзгливо повторил Оливейра. – Я велю, чтобы принесли коммуникатор.

– Умоляю простить мою дерзость, – драматург смотрел в пол, на залитую кровью Эскалону. – Я не призову дона Диего вернуться. Я не хочу, чтобы дон Диего воевал.

– Дон Диего? Ваш сын – дворянин, его место…

– Свое место он выберет сам. Просьба отца – слишком сильный аргумент. Я боюсь, что дон Диего примет решение лишь потому, что я воззвал к нему. Хотите, зовите его письмом или приказом, меня же увольте.

– Это ваше последнее слово?

Луис Пераль встал на колени:

– Да, ваше высочество.

– Кликнуть слуг? – герцог размышлял вслух. – С палками? Жаль, старый маркиз де Кастельбро умер. То-то порадовался бы… Смотрите, дон Луис, сын может не простить вам такой заботы. Дезертир, изменник, трус – у людей злые языки. Впрочем, ваше дело. Я не стану приказывать дону Диего драться за свободу родины. Вы правы, такие решения принимают по велению души. Я лучше разыщу молодого маркиза де Кастельбро. Когда простые дворяне выбирают и взвешивают, гранд Эскалоны не имеет права на раздумья. Земли Кастельбро лежат в окрестностях Бравильянки. Сам Господь велел маркизу возглавить сонтийский военный совет…

Выругавшись по-солдатски, Оливейра-ла-Майор присел рядом с драматургом, отобрал у Пераля-старшего зубочистку с красным флажком – и воткнул ее в пятно от вина, накрывшее Бравильянку.