Призраки в Берлине
Шрифт:
8.30 Карлхорст
Управление контрразведки 5-й Ударной армии, ссылаясь на секретность своей оперативной работы, заполучило в своё распоряжение отдельный трёхэтажный особняк в пяти минутах ходьбы от главного штаба. Строго говоря, такая обособленность смершевцев была продиктована не одной лишь заносчивостью людей Абакумова, но и реальной спецификой их работы. В течение дня в штаб для опросов привозили сотни людей. Кого только
Начальник отдела контрразведки 79-го стрелкового корпуса полковник Клименко не спал уже трое суток. В ночь на 30 апреля, чувствуя, что он уже начинает заговариваться, полковник попросил своего адъютанта, чтобы с четырёх до пяти утра его не беспокоили. Но именно в это время в особняк привезли настолько важного опознавателя, что адъютант счёл необходимым нарушить сон своего шефа. Когда Клименко узнал, что его разбудили из-за какой-то медсестры, он по привычке обматюкал всех, но стоило ему услышать разъяснения своих оперативников, сон как рукой сняло. Более того, Клименко почувствовал себя так, словно ему в вену вогнали десять кубиков кофеина.
Медсестра – молодая, страшненькая немочка – показала, что до вчерашнего дня работала в лазарете, расположенном в подвале рейхсканцелярии. Вначале она дала список известных ей врачей и медсестёр, а также берлинские адреса некоторых из них. А в половине пятого утра эта медсестра стала выдавать настолько важную информацию, что Клименко через переводчика попросил её не волноваться и даже распорядился подать ей кофе.
– Скажи ей, чтоб она говорила помедленнее, - обратился Клименко к переводчику.
С этого момента Клименко смотрел на переводчика как на Бога, нетерпеливо ожидая каждого его слова. Не отводя глаз от говорящей девушки, тот переводил её показания:
– Вчера после обеда нас всех собрали и повели наверх. Мы не знали зачем. Нас провели в личную комнату, личные покои (на ходу уточнив перевод) Гитлера. Оказывается, он уже ждал нас. Мы были этому удивлены. Это было необычно. Когда мы все вошли в комнату и за нами закрылась дверь, он пригласил нас к столу…
Клименко через переводчика задал уточняющий вопрос:
– Гитлер пригласил за стол?
Переводчик быстро перевёл и снова перешёл на русский:
– Да. Гитлер накрыл для нас стол. На столе было французское шампанское, пирожные, такой женский стол. Он попросил нас поднять бокалы и сказал речь. В этой речи он благодарил нас за то, что в трудный, что в такой трудный, судьбоносный для Германии час мы оказались верны своему долгу.
Клименко ещё раз прервал девушку, обратившись к переводчику:
– Вы можете уточнить время, когда Вы вошли в его кабинет?
После языковой паузы последовал ответ:
– Это было в четыре часа дня.
Клименко записал это в свой блокнот и попросил её продолжать.
Девушка сделала
– Успокойтесь. Продолжайте. Гитлер поднял тост, и что было дальше?
– Затем он стал дарить нам подарки. Он сказал, что хотел бы как-то отблагодарить нас. Он сказал, что в другой обстановке он бы выбрал нам лучшие подарки, но сегодня. И показал, он указал на потолок, там были слышны разрывы бомб. Поэтому он извинялся, что его подарки скромные. Он дарил личные вещи. Кому-то часы, кому-то запонки для галстука. Это были подарки на память…
– Вам он тоже что-то подарил? – спросил Клименко и тут же перебросил взгляд на переводчика.
– Да, он подарил мне личный медальон своей матери.
– Где сейчас этот медальон? – нетерпеливо перебил её Клименко.
– Эншольдигун, - сказала девушка и, расстегнув несколько пуговиц на блузке, аккуратно извлекла, видимо, из бюстгальтера маленький металлический предмет.
– Вы позволите? – учтиво протянул за ним руку Клименко.
Девушка передала ему медальон.
Клименко не знал, как открыть его, и она помогла ему, нажав маленькую кнопку сбоку.
Медальон со щелчком открылся. На его донышке под слоем лака он увидел маленькую черно-белую фотографию. Вначале Клименко показалось, что на ней изображён молодой человек, поэтому он уточнил у медсестры:
– На этой фотографии действительно мать Гитлера?
– Да, это его мать. Когда она была молодой, - подтвердил слова девушки переводчик.
Клименко пригляделся повнимательней и тоже заметил женские черты на фотопортрете. Затем захлопнул медальон и, разумеется, оставив его в собственных руках, продолжил опрос.
– Вы можете указать, конкретно, кому и какие подарки он давал?
Девушка немного смутилась, закачала головой, но продолжила отвечать.
– Я видела только часы, запонки. В коридоре, когда мы вышли, Петра показала мне ещё какой-то маленький значок.
– Какой значок?
– заинтересовался Клименко.
– Не знаю. Маленький такой. Петра сказала, что он из чистого золота.
– Вы знаете адрес Петры? – не показывая своего волнения спросил Клименко.
– Хенрикштраббе, 32, - спокойно ответила девушка.
Не спавший три ночи Клименко вскочил из-за стола и приказал срочно приготовить к выезду оперативную группу с боевым прикрытием. В оставшиеся перед выездом смершевцев минуты он получил у медсестры точные установочные данные на Петру и отдал последний приказ:
– Уведите её. Пусть Мартынюк и Ивлева разденут её догола и вытрясут все, что ещё у неё там может быть.
До восьми утра Клименко никак не мог успокоиться. С минуты на минуту он ждал возвращения оперативных групп. В зависимости от полученных ими результатов он мысленно формулировал различные варианты своего донесения Абакумову. Если мои догадки верны, размышлял он, это будет бомба, и мой доклад пойдёт Сталину. Ну где же оперативники?