Призраки Замоскворечья

Москва

1926 год

Теплым июльским вечером, в час, когда на улицах гоняет мяч детвора, а в окнах еще не зажигают огни, по Кадашевскому переулку шла молодая женщина, одетая в легкую кофту и юбку из серой чесучи. В ее руках был саквояж и картонная папка, в каких обычно художники носят рисунки. Белая, похожая на шлем панама надвинута на глаза, загорелые ноги, обутые

На углу у кондитерской она пересекла улицу и свернула во двор.

– С возвращением, Зося Владимировна. – Соседская старуха, служившая нянькой у жильцов в третьем подъезде, заковыляла навстречу. – Что-то вы рано с отдыха воротились!

– Здравствуйте, Матрена Яковлевна. – Женщина поставила саквояж на скамью: – Со службы телефонировали. Пришлось срочно уехать.

– Что ж Иван Васильевич не остался? – Старуха одернула цветасный подол и туже затянула концы платка у подбородка.

– Иван Васильевич как раз остался в Гурзуфе. – Зося Владимировна почему-то смутилась. – Он оттуда сразу в командировку поедет.

– Погодь, милая… – Любопытствуя, нянька наблюдала за девочкой лет пяти, играющей в мяч. – Не его ли я встретила ночью, покуда кошку нашу искала? Вышла во двор – темно. А тут – он, в шляпе, в пинжаке. Я ему: здрасьсте, Иван Васильевич. А он вроде как не узнал, а только шляпу поправил.

– Ошиблись вы, бабушка. Мой муж в Гурзуфе отдыхает, в санатории «Наркомпути» [1] . А через несколько дней поедет в гости к азербайджанским товарищам.

– Что ж его, голубчика, туды понесет?

– В Азербайджане запускают первую в стране электрифицированную линию железной дороги – Баку – Сабунчи. Слышали? По радио говорили.

Старуха вытерла губы кончиком платка:

– Нет, милая, не слыхала.

– Это величайшее достижение советской науки. От Сабунчи рукой подать до Апшеронского полуострова с его нефтепромыслами. Вы же знаете, советской промышленности крайне нужна нефть.

– Улька! Улька! Куды?! – Старуха с ходу переключилась на девочку и, не простившись, побежала за ней.

Зося Владимировна взяла саквояж и вошла в подъезд черного хода (парадное пять лет назад забил досками управдом). Поднимаясь по лестнице, она думала, что и правда хорошо бы, Иван Васильевич вернулся в Москву на аэроплане и встретил ее на пороге квартиры. Начальнику управления «Наркомпути» никто бы не отказал в перелете. Но правда была в том, что на отдыхе в Гурзуфе Иван Васильевич спутался с медицинской сестрой. Узнав об измене, Зося собрала чемодан, села в поезд и, не дожидаясь окончания путевки, уехала.

На втором этаже она поставила саквояж возле двери, достала ключ, отомкнула замок и прошла в кухню. Оттуда, через коридор – в кабинет мужа.

Огляделась и, убедившись, что там его нет, сняла шляпку и бросила ее на диван. Взяла с камина коробку с папиросами «Ява», прошла к окну и, чиркнув спичкой, закурила.

Через улицу, напротив ее дома, высилась колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова. В нем десять лет назад они с Иваном Васильевичем повенчались. Вспомнив про мужа, Зося потушила папиросу и задернула тяжелые шторы. Прошлась по кабинету, села за письменный стол, положила на него локти и стиснула руками лицо.

– Боже мой… – низким голосом проговорила она, бездумно глядя на дверь.

Та вдруг открылась, и на пороге появился рослый мужчина.

Сначала Зосе показалось, что это муж, она даже встала, чтобы выйти навстречу, но потом сообразила, что это – чужой человек, одетый в парусиновую толстовку Ивана Васильевича. На его ногах были мужнины домашние туфли.

Он замер, потом усмехнулся, прошел к камину и взял чугунную кочергу. Заглянув в его глаза цвета холодной стали, Зося оцепенела от страха, потом нащупала под столешницей секретную нишу, взяла «револьвер» и сняла его с предохранителя, как учил когда-то Иван Васильевич.

– Кто вы такой?! – крикнула она и выставила перед собой «револьвер».

Незнакомец бросился к ней. Грянул выстрел, он пошатнулся, но все же успел ударить Зосю по голове, после чего сам рухнул на пол.

Обливаясь кровью и прилагая невероятные усилия, она выползла из квартиры и, оставляя кровавый след, съехала на животе по лестнице на первый этаж. На короткое время потеряла сознание, но снова пришла в себя.

На улицу Зося выбралась полумертвой. К ней подкатился мяч и, ткнувшись в голову, остановился в кровавой луже.

Прибежала девочка Уля:

– Няня! Няня! Смотри, здесь тетя лежит!

Увидев окровавленное тело, старуха кулем осела на землю и сиплым голосом завопила:

– Уби-и-или! Люди добрые! Человека убили!

Зося будто нехотя взглянула на нее, потом закатила глаза и обмякла.

Расстояние от автомобиля до подъезда – всего несколько метров. Солнце спряталось, но тяжелая, липкая духота висела в воздухе, льнула к телу и превращала жизнь в сущий кошмар. Взглянув на небо, Надежда сняла очки. В такую жару всякое существо стремилось в прохладу, и жизнь сводилась к перебежкам от одного кондиционера к другому.

«Дождь был бы кстати», – подумала она, поднялась на крыльцо и дернула за дверную ручку. Та не поддалась. Надежда вдавила перламутровую кнопку звонка. Ожидая, пока откроют, взглянула на металлическую табличку с надписью «Ателье Надежды Раух» и тут же решила:

– Невыразительно, нужно сменить.

Дверь отворилась. Открывший ее охранник посторонился:

– Здравствуйте, Надежда Алексеевна. Вы сегодня раньше обычного.

– Здравствуйте. – Она прошла внутрь помещения. – Ираида Самсоновна здесь?