Призраки
Шрифт:
Гастоне. Куда он собрался?
Мария. Ах, кто его знает. Мы и раньше-то редко разговаривали, а теперь и совсем не смотрим друг на друга. Он только сказал: «И должен ехать, мне надо разыскать одного своего друга».
Гастоне. А не кажется ли вам, что этот тип собирается отправиться на поиски Альфредо, чтобы попросить у него денег?
Мария. Нет — нет, до этого, я думаю, он еще не докатился.
Гастоне. Вы думаете?.. Такой человек, как он!.. (Опомнившись.) Ах, простите
Мария (опустив глаза). Нет, ничего.
Гастоне. Впрочем, это и лучше, если он уедет, это к лучшему! Не будет неприятной встречи. Так, значит, Альфредо, как я вам уже сказал, сегодня вечером хочет вас видеть. Комната, которую он снимал, еще за ним, он снял ее на год. Сегодня он будет там ночевать. Моя сестра тоже все поняла, но я сам посоветовал ей сделать вид, что она ничего не знает. В котором часу уезжает ваш муж?
Мария. В девять часов, по крайней мере, так он сказал.
Гастоне. Это значит, что Альфредо спустится сюда в девять, минут десять десятого. Я тоже с ним приду, а то чего доброго ему еще что-нибудь взбредет в голову. Он успокоится, это придаст ему хотя бы на короткое время новые силы.
Мария. Да, конечно. Ну а мне?
Гастоне. Надеюсь, вам тоже. Что поделаешь?.. Это несчастье! У каждого свои горести, каждый несет свой крест…
Мария. Значит, и вам нелегко?
Гастоне. Мне нет… мы с женой живем более или менее дружно! А почему?.. Только потому, что я терпелив и всегда готов тысячу раз уступить. С другой стороны, бедная девочка, что она видит в жизни?! Прикованная к постели…
Мария. К постели?
Гастоне. Ах, дорогая моя, я же вам сказал: у каждой семьи свой крест. Вот уже восемь лет, как мою жену разбил паралич.
Мария. Ах!.. Сколько же ей лет?
Гастоне. Тридцать один… тридцать один год!
Мария. Несчастная женщина!
Гастоне. Это настоящая пытка… Конечно, мне жаль ее… Чего бы я только не отдал, чтобы вновь видеть ее на ногах, потому как, вы сами понимаете, такое состояние отражается и на настроении… Она не хочет никого видеть, всегда в комнате, в полумраке… из нее еле вытянешь слово… Что мне делать? Я привык жить один и в тридцать пять лет засох, как старый дуб…
Мария. Вот уж не могла бы подумать…
Гастоне. Насколько мы все не такие, какими кажемся! И как меняются паши стремления, наш характер, как только сталкиваемся с действительностью! Мне, например, нравилась бы женщина с веселым характером, разговорчивая, любящая развлечения, поездки, путешествия… Одним словом, женщина — товарищ, которая заполнила бы жизнь… А у меня наоборот… Но что я? Я разговариваю с вами, говорю все это вам…
Мария. Продолжайте, продолжайте. Если вам хочется излить душу, пожалуйста, это помогает… Мне самой хочется так много вам рассказать…
Гастоне. Благодарю вас. Если позволите, я как-нибудь приду еще… если только я вас но побеспокою.
Мария. Что вы, напротив!
Гастоне.
Мария. Обязательно.
Гастоне. Ну, мне пора, я ухожу, я всегда буду вам благодарен за себя и за свою сестру.
Оба встают. Мария протягивает Гастоне руку, которую тот задерживает в. своей.
Мария. До свидания.
Гастоне. У нас печальные и усталые глаза. В них — все страдание вашего сердца. Могу ли я что-нибудь сделать для вас?
Мари я. Спасибо. Иногда бывает достаточно одного только слова. Спасибо. (Чуть не плача, уходит влево.)
Гастоне.(провожает ее взглядом, потом идет, говоря). Бедная женщина!.. (Уходит по лестнице, ведущей на террасу.)
Паскуале(из-за входной двери, раздраженным голосом говорит идущему за ним Раффаэле). Рафе, сколько раз я просил тебя не надоедать мне. Ты знаешь, в каком состоянии у меня нервы.
Паскуале выходит на сцену в сопровождении Раффаэле.
Паскуале. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, ты торопишься вручить мне очередную повестку… И физиономия у тебя при этом такая безразличная! Вернее, она что-то выражает, но выражает одну радость, как будто повестка эта доставляет тебе удовольствие. Если бы я возвращался домой десять раз на день, ты вручил бы мне десять повесток. Поди, ты с наслаждением воровал бы их, только бы иметь возможность вручить их мне. Чтобы всучить побольше повесток, ты готов обокрасть городской суд.
Раффаэле(нагло, потеряв терпение). Что же, по — вашему, я должен их глотать? Я вручаю вам повестки? Их приносят, я и передаю. А сам бы ты хотел, чтобы я получал повестки, произносил над ними заклинания и они бы превращались в бумажки по тысяче лир? Вот сегодня, например, опять пришел этот, который ставил ванны. Вы все сердитесь… (Жестикулирует, словно обращаясь к кому-то, кто слушает его и одобряет то, что он говорит.) Как вам это нравится?.. Я привратник… Мое дело — стоять при входе…
Паскуале. Попридержи язык… Не кажется ли тебе, что ты хочешь устроить скандал… поднять шум?
Раффаэле. Поднять шум? Шум поднял здесь тот, который ставил ванны…
Паскуале. Но ты ему сказал, чтобы он пришел завтра?
Раффаэле. А разве завтра не повторится все сначала? Он сегодня чуть не перевернул весь дом. А потом, конечно, отдуваться всегда приходится мне… Вы сказали, что сегодня вечером уезжаете, а этот человек придет завтра, не застанет вас, и разговаривать с ним опять придется мне… Дон Паска! Дело кончится тем, что он проломит мне голову… Но я не понимаю: телефон у вас сняли, электрические провода перерезали, воду отключили… В домашней куртке вы больше ничего не находите… Чего вы еще ждете? Оставьте этот дом, уходите отсюда.