Призыв
Шрифт:
Мэрик рассмеялся — раскатистым, теплым смехом с оттенком грусти. Поколебавшись всего лишь долю секунды, он поднес флягу к губам и начал пить. Дункан почувствовал как нос его сам собой сморщился от отвращения, — король сделал не один глоток, а целых два, потом оторвался от фляги и, расплывшись в безумной улыбке, удовлетворено выдохнул:
— А-ах!
Ута показала жестом, что впечатлена.
— Согласен, — кивнул Николас.
— В ту, первую ночь я пил последним. — Мэрик улыбался, голос его звучал напряженно, как если бы эль обжег ему горло. —
Он повернулся и, чуть заметно вскинув бровь, протянул флягу Келлю.
Охотник поглядел на нее с явным сомнением, затем едва слышно вздохнул и, отложив нож и недоструганную стрелу, взял флягу. Поднес ее ко лбу и, глядя на короля, склонил голову в знак благодарности.
— Я проходил обучение с Воинами Пепла, — сказал охотник. И уставился внутрь фляги с таким видом, словно был уверен, что оттуда сейчас что-то выползет. — Они считают, что солдату нужно умереть еще до боя. Если ты не способен увидеть свою смерть и смириться с ней, она застигнет тебя врасплох. Перед моим первым боем они неглубоко изрезали меня до крови, а потом сыпали в ранки соль, покуда я не завопил от боли.
Келль вдруг ухмыльнулся. Дункану только сейчас пришло в голову, что он никогда не видел, чтобы охотник улыбался.
— И когда я заорал, они все так и покатились со смеху. Они, видите ли, бились об заклад, как долго я выдержу.
Он хлебнул изрядный глоток и лишь утер рот ладонью, ничем не показав, понравился ему вкус пойла или наоборот.
— Урок, который я получил, был таков: не делай всего, на что подговаривают тебя приятели просто потому, что их это забавляет. Наука явно не пошла мне впрок. — С этими словами Келль подмигнул Уте и передал ей флягу.
Рыжеволосая гномка внимательно рассмотрела руну на боку фляги и зажестикулировала, обращаясь к Мэрику.
— Она говорит, что эта руна… извини, не могу разобрать, — сконфуженно проговорил Николас.
— Это знак дома Эдукан, — сказал Мэрик. — Эту флягу мне подарил король Эндрин.
Его слова явно произвели на Уту большое впечатление. Она надолго припала к фляге, сделала несколько глотков, а когда наконец оторвалась от горлышка, опустила флягу и, помедлив немного, длинно и совсем не по-женски рыгнула, да так громко, что эхо прокатилось по всей пещере.
Горделиво улыбаясь, Ута вновь зажестикулировала, и Николас стал переводить:
— Вкус, конечно, мне незнаком, но я хорошо помню это мерзкое пойло. Отец его обожал и всякий раз, выпив, громко рыгал, потому что знал, как это раздражает мою мать. Ему приходилось прятать от нее бутылки, и она вечно посылала меня их отыскивать. Отец дразнил меня Врединкой.
Келль серьезно взглянул на нее:
— Ты никогда раньше не рассказывала о своих родителях.
Ута печально кивнула:
— Они мертвы. Порождения тьмы.
С этими словами она передала флягу Николасу, и тот с опаской воззрился на угощение.
— Родители вышвырнули меня из дому, когда я был еще подростком, Я наврал сенешалю в Форталане, чтобы меня приняли в один из нерегулярных отрядов. Когда нас впервые двинули в бой, мне стало так страшно, что я обмочился.
Глаза Жюльена округлились в веселом изумлении.
— Не может быть!
— Может. После боя меня прозвали Мокрые Штанишки. Это прозвище прилипло ко мне надолго. — Николас сделал глоток, и лицо его исказилось от неприкрытого отвращения. — Чудовищная дрянь! Как только можно такое пить?
Он поспешно передал флягу Жюльену. Темноглазый воин нахмурился.
— Я не могу рассказать ничего забавного, — негромко проговорил он.
Орлесианский акцент в его голосе звучал особенно отчетливо. Уже не впервые Дункан задался вопросом, не принадлежит ли Жюльен к имперской аристократии. И если так — остается лишь гадать, что привело этого человека в ряды Серых Стражей. По своему опыту общения с орлеанской знатью юноша усвоил, что аристократы редко склонны придавать значение такой причуде, как исполнение долга, но, может, и впрямь не стоило стричь их всех под одну гребенку?
— Да можешь, можешь, — подначивал его Николас.
— Не могу.
— А помнишь ту ночь в Вал Морте? Ночь перед рейдом на порождений тьмы?
Жюльен залился краской, поглядывая на всех прочих с им видом, словно жалел, что не может забиться в какую-будь щелку.
— Николас, это не совсем пристойное происшествие. Да и устроил его совсем не я.
Николас разразился довольным хохотом.
— Ребята скинулись и наняли для него эльфийскую шлюху! — Он запнулся, поглядел на магичку, которая сидела по другую сторону костра. — Извини, Фиона.
Эльфийка фыркнула:
— Да говори что хочешь. Это твоя мать — шлюха.
— Точно! — Николас оглянулся на Жюльена, явно получая огромное удовольствие от замешательства, в котором бывал его друг. — Он, видите ли, дал маху, признавшись, что никогда еще не спал с женщиной. Вот мы и решили заполнить этот пробел до того, как Жюльен впервые встретится в бою с порождениями тьмы.
Жюльен покраснел до корней волос:
— Она была очень славная.
— Она обобрала его до нитки! Стащила все деньги выпрыгнула в окно!
Молчаливый воин, хоть еще и не избавился от смущения, после этих слов заулыбался и покивал:
— И все равно она была очень славная.
Он сделал большой глоток, содрогнулся от мерзкого вкуса и тут же попытался всучить флягу Фионе.
Эльфийка помотала головой:
— Я не стану это пить.
— Да ладно, не артачься! — подбодрил ее Дункан.
Магичка без особой охоты, но все же уступила. Приняв флягу, она зажала двумя пальцами нос и глотнула самую малость. И тут же закашлялась, громко давясь и содрогаясь всем телом. Неловко размахивая флягой, Фиона ткнула ею в сторону Дункана, и тот, хохоча от души, выхватил у нее емкость с гномьей руной. Эльфийка отчаянно боролась с позывами рвоты, и все остальные, глядя на это, развеселились не меньше Дункана.