Про Андрейку, Моську, Алеху и Читаку
Шрифт:
Вошла Марьмитревна и начала озираться:
— А где ж наш практикант? Ай убег?
— Учит… Не велел ходить… — шепотом сообщил Андрейка, показывая на дверь, за которой скрылся Ромашка.
— Ну-ну… — закивала Марьмитревна и на цыпочках ушла.
Для проверки Андрейка окликнул:
— Эй, ты как там? Учишь?
— Учу, учу! — веселым голосом ответил Ромашка, показывая, что все в порядке.
Андрейка перевел свое упражнение, выучил слова, а от Ромашки не слышалось ни звука.
— Идет дело? — крикнул
— Идет, идет! — бодро откликнулся Ромашка.
— Помощь не нужна?
— Нет! Нет!
Заподозрив неладное, Андрейка подкрался к двери и заглянул в замочную скважину.
Ромашка сидел за столом, уткнувшись носом в книжку, но только книжка была не учебник, а другая: «Ползуны по скалам». Андрейка издалека узнал ее по красной обложке, так как сам взял в библиотеке, а Ромашка когда-то уже успел утащить из Андрейкиного портфеля.
При помощи линейки, просунутой в щелку, Андрейка приподнял крючок и внезапно распахнул дверь с криком:
— Вот ты как учишь!
Но Ромашка нисколько не испугался и даже не застыдился своего обмана, а, глянув на Андрейку, захихикал с довольным видом, как дурачок Петя Курятник, и продолжал читать…
Андрейка начал отнимать книжку, но Ромашка вцепился и не отдавал, вскрикивая:
— Не трожь! Не трожь, дай до конца главы дочитать! Тут самое интересное: забодает его дикий бык?
— Не забодает, — пробовал утихомирить его Андрейка. — Я уже заглядывал в то место, там он…
— Не говори! Не говори мне! — еще отчаянней завопил Ромашка, свободной рукой затыкая по очереди то одно, то другое ухо. — Не говори, я сам прочту! Не моги конец говорить. Я все равно ничего не слышу! Не отдам, пока сам не прочту!..
Чтобы не порвать библиотечную книжку, Андрейке пришлось тащить Ромашку вместе с ней и так сажать за аккуратно прибранный стол, а Ромашка усаживаться не хотел и валился со стула во все стороны, будто был без костей.
Вырвав наконец свою книжку, Андрейка подсунул ему учебник, который не забыл захватить из той комнаты:
— На!
— Не хочу, пока не дочитаю! — отбрыкивался Ромашка, стараясь свалиться на пол, но Андрейка крепко притиснул его к стулу и не отпускал, пыхтя:
— Захочешь… У меня — захочешь!..
— Все равно не буду понимать! — визжал Ромашка. — Сказал — не пойму, значит, не пойму!
— Поймешь… У меня поймешь!
И Андрейка с удовольствием дал ему по шее. Моськин подход немедленно себя оправдал: Ромашка перестал брыкаться и с удивлением спросил Андрейку:
— Ты это чего?.. Дерешься, что ль?..
— Дерусь! Еще хочешь?..
Ромашка покачал головой и заныл:
— Тебе не велели меня трогать… раз у меня душа вон какая… тонкая совсем…
— А у меня — толстая? — вскричал Андрейка.
Ромашка, шмыгая носом, пробормотал:
— У тебя толще…
— Добавлю сейчас, она и у тебя потолстеет!
— Тебя драться, что ль, сюда пустили? — причитал Ромашка, раскрывая все-таки учебник. — Сам живет у нас, а сам дерется… Вот скажу бабушке, она тебя прогонит…
— Не боюсь! Я в другом месте жить буду! А тебя все равно буду ловить, понял? Понял, говорю?
— По-онял…
— Вот и учи! Не выучишь — смотри!
Показывая, что шутить не любит, Андрейка со всей силы ахнул кулачищем по столу: аж кулак себе отшиб, а все ручки и карандаши так и раскатились.
И Марьмитревна всунула голову в дверь, поддерживая Андрейку:
— Так его, Андрюша! Так его, лодыря! А то — гляди-кось: понимать он не хочет! Пойме-ешь, мошенские твои глаза! Он те мозги-то прочистит, сразу хотенье объявится… ишь, надулся, чуть не лопнет! Это тебе не бабку неученую обмошенничивать!..
Не видя ниоткуда помощи, Ромашка заткнул себе ушан и почал читать упражнение.
Андрейка сидел на диване и гордился своей победой: этот косопузый дон Гальвальтон не знал, какой у Андрейки характер — лютый до невозможности. Хуже, чем у немки Маргариты! Если уж он кого возьмет в свои ежовые рукавицы — тут сиди и не пикни. Вмиг на путь наставит, уж будьте спокойны.
Вот сидит теперь Ромашка как миленький: надулся, чуть не лопнет, как правильно заметила бабушка, но упражнение читает, перевод слов в конце книжки отыскивает и списывает их к себе в новый словарик… Пошла машина в ход!
Нужно было сразу Моську слушать: тот, конечно, лучше Алехи разбирается в подходах, каждый день имея дело с бестолковым и хитрым братом Федором, который поминутно норовит то в погреб упасть, то утенка задушить…
Ромашка сперва все обижался — сопел, потом угрюмо спросил:
— Дер Винтер — что?
— Зима…
— А дас Хунд?
— Собака! — без запинки ответил Андрейка.
— Хм… Ну и собака… — покрутил головой Ромашка. — Бестолковый язык! Разве может быть собака среднего рода — «дас»? Если бы она была неодушевленная — тогда другое дело!
— Ихние собаки бывают всяких родов… — уклончиво разъяснил Андрейка и сделал ученику строгое замечание: — Тебе переводить задано или критиковать? Собаки ему не нравятся… Критик какой!..
Но Ромашка не унимался и продолжал выспрашивать:
— А «ист да» — что?..
Что такое «ист да», Андрейка не знал и честно признался:
— Забыл…
Ромашка оживился и начал выспрашивать слово за словом. Андрейка, как назло, ни одного не помнил… Он это упражненье не переводил, потому что оно было задано вместе со стишком. Андрейка стишок заучил, а упражнение делать не стал, рассудив, что сразу и стишок и упражнение будет для Маргариты многовато…
Сейчас он выкрутился, грозно прикрикнув:
— А словарь зачем? Я тебе что — словарь? Может, тебе и все упражнение выучить? Умный какой!