Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие

Булаев Вадим

Но скрывающийся в ночи сумел удивить.

После шумного выдоха он, непостижимым образом извернувшись, ударил Иванова под колено чем-то твёрдым, узким. Не нож, а... что-то похожее, только тупое.

Сила у беглеца оказалась немалая. Острая боль пронзила подколенные сухожилия, заставив парня сжать зубы, чтобы не заорать благим матом на всю округу, тело провернуло от мощного удара. Чудом не упал.

Не издав больше ни звука, цементно-подсвечивающаяся аура умчалась по дороге к деревне, почти

сразу исчезнув из виду.

Разгорячённый Швец, наконец-то вспомнивший о своих призрачных способностях, переместился на перехват, но вскоре вернулся недовольный и досадливо отплёвывающийся.

— Там деревья. Роща. Не разглядел. Ушёл, стервец... А ты куда смотрел?! — накинулся он на напарника.

— Я его вообще не видел. Почти, — угрюмо буркнул Иванов, закатывая штанину. — Посвети.

Хмыкнув, Антон взял фонарик, включил и направил луч на ногу товарища, присвистнув от неожиданности. Пониже коленного сгиба красовалась узкая, вдавленная полоса бурого цвета.

— Крови почти нет, уже успокаивает... Чем это он тебя?

— Без понятия.

— На тупую стамеску похоже.

— Может и она.

Рану пекло. Терпимо, однако весьма чувствительно. С чего бы?

Подозревая нехорошее, Иванов, вывернув ногу насколько смог, всмотрелся в травмированный участок кожи. Тоже присвистнул.

— Тоха! У тебя платок есть?

— Держи, — сослуживец протянул квадратную холстину с синей каймой по краям.

— Прижми к месту удара, а после посмотри, что на нём останется.

Пожав плечами, Швец выполнил указание, через пару секунд направив луч фонарика на узенькое красное пятно.

— И что?

— Как бы не соль. Щиплет.

— Иди ты! — переполошился призрак, поднеся платок к самому носу. — Нет. Ничего не вижу. Только ощущения поганые. Мертвечиной от твоей кровушки прёт... Колданули, что ли? Ага, похоже... Штаны покажи.

Поплевав на пальцы, Серёга протёр ранку и вернул штанину в исходное положение, направляя внутренние потоки Силы к травмированному участку кожи. Пусть помогает владельцу.

В месте, где спортивно-скоростное чувырлище наносило удар своим неведомым оружием, дыры, к обоюдному изумлению оперативников, не обнаружилось. Вместо неё имелась полуторасантиметровая полоса бурого цвета. Опустившись на корточки, призрак внимательно изучил ткань брюк, приложил чистую часть платка к следу.

Понюхал. Потрогал пальцем.

— Серый! Это соль с кровью! И копытце тебе не пырнули, а продавили. Будто ложкой, с психу.

— Ложкой я ещё не получал, — распрямляясь, заверил парень, морщась от дискомфорта и жжения. — Покажи, что ты там навыискивал.

Осмотр пятна лишь подтвердил первоначальные выводы Швеца.

— Могильная хрень. Хорошо, что ткань не пропороло, иначе я бы хохотался... Проклятия нет, но сама по себе субстанция гнилостная.

— Точно нет? — въедливо уточнил Антон. — Или в больницу?

— Точно, — успокоил напарник. — Я различаю такие штуки по степени опасности. Конкретно эта более на полуфабрикат смахивает. Не переживай... А на могиле Гашкова соль есть?

— Не помню. Но могу посмотреть.

Проанализировав обстановку, Иванов согласился, привалившись к столбику покойницкой арки:

— Действуй. Я тут постою. Подумаю. Ходок из меня всё равно дрянь. Нога ноет. Если что — заору.

Кивнув, Антон в третий раз отправился вглубь кладбища, бормоча себе под нос нелестные комментарии о кривоногих сослуживцах, дающих себя колошматить всем желающим, и регулярно поминая маму сбежавшего, незаслуженно одарившую своё чадо избыточной ловкостью.

Виновато улыбнувшись на доносящееся недовольство, Серёга достал из рюкзака репеллент от комаров, тщательно натёр им все выступающие части тела (кровопийцы, как и сорняки, в этом году уродились на славу), затем извлёк смартфон.

Сообщение, отправленное Машке, числилось в доставленных, но не прочитанных. Загуляла девица... Оно и к лучшему, меньше о домашних беспокоиться будет. Мурка перед выездом накормлена, чашки помыты, он за сотню километров на кладбище, с попорченной ногой. Чего переживать?

— Есть соль, — издали сообщил Швец, возвращаясь. — Только темно у земли, хоть с прожектором ползай.

— Утром посмотрим. Рассвет скоро. Устраивайся где нравится, в города поиграем или в интернете посидим.

***

С первыми лучами солнца Сергей пришёл на могилу Гашкова.

Обычное упокоение, каких полно. Дешёвенький памятник из ближайшего ритуального агентства с высеченными годами жизни и смерти, к нему приделан портрет обычного дедушки на железной пластине. Вокруг памятника — бюджетная тротуарная плитка с испачканными бурым краями.

Присев на корточки, инспектор принялся изучать ближайший шов, точнее, борозду на его месте, ковыряя зубочисткой. Остренькая деревяшка без труда извлекала липкую смесь из крупных кристаллов соли, куриной крови, земли и маленького рябого пёрышка.

— Ни травинки, — подал голос Антон, тоже внимательно осматривавший примогильное пространство. — Странно. Это кладбище. Трава должна расти. Хоть немножко. От неё нельзя полностью избавиться, кроме как залить всё бетоном.

— Зато можно вырвать, если ухаживать должным образом.

— Вот и я говорю. Ухаживают. С моей стороны все швы свежим песочком присыпаны, а плитка замыта, — тут он заколебался, — или затёрта. Короче, очищена.

— С моей — нет. Считаешь, мы спугнули ревнителя памяти господина Гашкова?