Про жизнь и про любовь
Шрифт:
"Суть жизни христианина - противостояние злу".
Иль Гвен был относительно молод - двадцать пять лет. Шехин. Недавно женился. Очевидно, продвижение по служебной лестнице давалось нелегко. Раскрыть целую подрывную группу хойта, связанную с Дарайей? Это было бы неплохо. Только вот еретик так и не назвал ни одного имени. Выкручивался, как мог. Он даже согласился с тем, что сам, лично, был связан с дарайскими шпионами. Выходил в Медиану и связывался с ними. Распространял подрывную литературу. И книгу, за которую на него и донесли, написал по заданию, конечно же, дарайской разведки. После нескольких часов спецметодов фактически он "поплыл". Его слова и мысли были правильными, надо
Кейта заплакала. Ей вспомнился Дэйм, в честь которого она назвала сына. Не каждый может быть железным. Дэйму было всего 16, когда он попал в дарайский плен. Он не выдержал "спецметодов", согласился работать на дарайцев. Но до конца его не сломали. В конце он пожертвовал собой и спас Кейту. Иль Лика тоже не сломали до конца.
Хойта не назвал никого из своих знакомых. Даже монаха, написавшего на него донос - и об этом доносе иль Лик знал. Никакой преступной группы вскрыть не удалось.
"Подлинное христианство - сгорание, медленное или быстрое, на глазах у всего мира или же совершенно бесславное в мире сем, но сгорание, мучительная самоотдача, когда иной раз остается один только крик - за что?…"
Противостоять злу еще можно, когда с другой стороны - враги, дарайцы, когда по тебе стреляют, и у тебя оружие в руках. Но как противостоять злу, когда зло - в родной дейтрийской форме, в образе Хранителя Истины, оперативника Верса, и когда ты неправ, неправ во всем, и это тебя считают носителем зла и предательства, и стрелять тоже нельзя, а надо только вытерпеть до конца и умереть…
Умереть бесславно, не защищая Родину, зная, что никто не одобрит твоего поведения, никто не будет им восхищаться, твой портрет не повесят в Зале Славы.
":вы ничего не добьетесь своим упорством, иль Лик. Нам известны имена предателей. У вас еще есть шанс смягчить вашу участь и со временем даже вернуться к нормальной жизни. Вы вредите только себе самому. :это ты вредишь себе, братик. Мне жаль тебя. Подумай о том, что будет с твоей душой".
Его редко прорывало на такое. От боли он сдавался и начинал говорить то, что от него требовали. Но иногда - иногда он называл следователя "братик". Кейта знала, что скорее всего, разговоры были другие. Протоколы редактировались, конечно. По своему опыту она помнила, как охотно следователи Верса применяют грубость и ругательства, и уж конечно, не называют подследственных на "вы". Но слова иль Лика вряд ли редактировались. Он, наверное, и правда, называл своего мучителя "братиком". И молился, вероятно, хотя это протоколы не отражали.
Кейта высморкалась и вытерла слезы. Стыд какой. Зенна. Разревелась, как девчонка. Перед охраной стыдно.
А может, когда мы разучимся плакать, мы перестанем быть гэйнами…
Станем просто военными, как дарайцы. И не сможем работать в Медиане.
Она прокрутила дальше - читать все это сил не было. Приговор. Расстрел. Приведен в исполнение в спецпомещении.
Заключение богословской комиссии. Это интересно. Гм, а обвинения-то не такие уж страшные. "Проявляет недостаточное уважение к исторической Церкви", "Считает, что верования различных народов, например, килнийцев, заслуживают изучения и уважения", "Делает чрезмерный акцент на человеческом, а не Божественном".
Бог ты мой, да все это можно найти и в книгах совершенно ортодоксальных богословов!
А вот та самая книга, которую сочли еретической. "Живая реальность Бога".
"Мы можем познать Бога через посредство мира и человека. Бог реален и осязаем, потому что Он не снаружи и не над миром - Он в сердце мира и вокруг него. Живя в мире, Бог не исчерпывается лишь этим, и не становится от этого частью мира. Но так как редко кто-либо ощущает Бога в координатах нашей реальности, Бог застыл, подобно окаменелости, где-то вне ее. Но мир не предоставлен самому себе и не брошен в бесконечном пространстве. Мир тесно связан с Богом".
"Бог лишь тогда что-то значит для нас, когда Он обретает контуры в конкретной исторической ситуации, когда Он становится радикальным смыслом человеческой жизни, становится тем светом, в котором человек может видеть свет"*.
Кейта знала, что эту книгу ей нельзя будет вынести отсюда. Она читала жадно и внимательно, но понимала, что ей вряд ли удастся запомнить формулировки, а ведь в них, в сложных сплетениях слов, заключается вся теология, и жаль, что это нельзя будет обсудить, например, с Аллином. В конце концов, она в теологии ничего не понимает. Ей просто нравится эта книга. Ей нравится этот человек.
По крайней мере, ответ на свой вопрос она получила. И сможет рассказать об этом девочке.
Широкая спина Скеро маячила впереди. Ивик чувствовала глубокую тоску - еще одиннадцать часов… даже больше. Патруль только начался. Вообще ничего удивительного, странно, что до сих пор их ни разу вместе не назначали. Ивик снова украдкой взглянула на келлог - да, еще только полчаса прошло.
Она не чувствовала себя свободно в обществе Скеро. Скеро была привычным, хорошо знакомым и уже не раздражающим врагом, мимо нее следовало проскакивать как можно скорее, на нее следовало обращать как можно меньше внимания - и все будет хорошо. Но теперь они вдвоем, и уже никак нельзя избежать прямых обращений Скеро к ней. И вся эта бурная, громогласная энергия, которую старшая сена выплескивала на всех окружающих, на толпу - вся она теперь была обращена к Ивик.
Казалось, она давила одним своим присутствием.
Недавно Скеро получила звание ксаты, первое воинское звание гэйна. Она и Верт, поскольку они командовали сеном. Это все приняли как должное - кому ж еще, если не ей? Ивик про себя думала, что наверное, останется рядовой до самой пенсии. Но собственно, это все равно - лишь бы у нее все получалось.
Скеро, разумеется, сдерживалась, не в ее интересах сейчас было ругаться с Ивик. Да и вообще в последнее время их отношения стали лучше - в смысле, они стали из очень плохих просто никакими.
Ничего, уговаривала себя Ивик. Она с трудом поспевала за Скеро, шагающей быстро и широко. Ничего страшного, потерпеть каких-то двенадцать часов. Она едва не взвыла от нового приступа тоски. Двенадцать часов! Молча или обмениваясь короткими репликами, ощущая себя под пристальным взглядом Скеро, точно грешник на адской сковородке. Хотя ведь казалось бы, Ивик ни в чем не виновата. Просто неловко, неловко буквально все…
— Отдыхаем, - Скеро обернулась. Сбросила на землю плащ - на Тверди стояла зима, поэтому носили плащи. В Медиане температура воздуха всегда почти одинаковая, легкая прохлада. Почему - никто не знает. Ивик села на свой плащ рядом со Скеро. Наверное, надо было что-то сказать, но она не знала - что. Предложить перекусить? Рано еще. Ивик открутила колпачок фляжки, отхлебнула. Просто, чтобы чем-то занять руки. Сидеть так молча было невыносимо.