Про жизнь и про любовь
Шрифт:
Между небом и землей - тоска.
Снова белая, как снег, мгла! Ты не помнишь, как печаль легка.
Ты не помнишь, как любовь зла.
Между небом и землей война,
И разрывы, в душу твою мать.
Ты не помнишь крови и огня.
Ты не помнишь, как меня звать.
Диссе слушала, подперев подбородок кулачком, преувеличенно внимательно глядя на Ивик.
Ты лежишь за облаками льда,
Ты летишь за океаном тьмы.
Зелена в твоей реке вода.
Отраженьями в воде стоим - мы.
Ивик повторила последние строчки.
— Красиво, - сказала она, - ты летишь за океаном тьмы… Красивая абстракция!
Ивик вытаращилась на нее.
— Почему?
– спросила она, - что здесь абстрактного-то?
— А о чем песня? Наверное, я не поняла…
Ивик не знала, как объяснить. Вернее, объяснять было глупо. Но и сказать "ну и ладно" - как-то нехорошо.
— Так там же сказано все, Диссе… Там же… ясно, что погиб кто-то… любимый. И вот автор и говорит так… от боли просто. Она… или он, не знаю… погиб, умер, его нет больше. И никогда не будет. А мы тут остались. И как будто река разделяет. Все же тут понятно!
— А-а, - протянула Диссе, - по-моему, не так уж понятно. Абстрактная такая песня…
Ивик промолчала.
— Ну а как у тебя с личной жизнью?
– спросила Диссе. Ивик пожала плечами. Как у нее может быть с личной жизнью?
— Моя подруга, Ашен, я тебе рассказывала, помолвлена уже.
— О да, у нас тоже многие!
– кивнула Диссе, - а у меня, знаешь, в этом году такая проблема была… сейчас-то переболело уже все, конечно… я тебе не писала. Вообще плохо, что мы так далеко друг от друга. Писать я не все могу. Это не то!
— А что у тебя было?
— Понимаешь… это зимой еще было. Еду я в трамвае… В Шари-Пале же трамвай есть! И вдруг передо мной садится мужчина, вот так напротив. И смотрит, смотрит… И вдруг говорит: девушка, я не могу больше… вы мой идеал. Ну представляешь, да? Главное, чего уж там идеального, у меня нос покраснел, холодно было, я вся закутанная. Короче, мы с ним стали встречаться…
Ивик подумала, что наверное, раньше при этом рассказе почувствовала бы зависть. А сейчас - нет. Конечно, Диссе идеал. Она и правда…
— Ты и правда очень красивая.
— Ну вот. Мы с ним стали встречаться. Он меня в кино водил, гуляли так… представляшь, стоит и ждет, встречает после лекций. Каждый день. Он был искусствовед. В музее работает, статьи пишет. А потом девчонки мне сообщили, что он женат!
— Ой…
— Да, и трое детей, представляешь? Я была в ужасе… Конечно, сначала я решила, что все, мы не будем встречаться, совсем. Через черный ход выходила из школы. А он, представляешь, в тренту мне каждый день цветы присылал… Вся комната была в цветах у нас. Ну в общем, пришлось с ним объясниться. Он говорит, что и семью бросит, и все, что мы с ним уедем…
Диссе тяжело вздохнула.
— Ты знаешь, я его любила…
— Бедная, - сказала Ивик.
— Ага! Ужас… я ни спать, ни есть не могла… ничего. Но знаешь… с одной стороны, любовь. Он, конечно, необыкновенный человек! Таких не бывает… Такой чуткий, такой… А с другой, я все думала. Встречаться с женатым - позор, еще и из Академии выгонят, а исповедоваться как? Врать, что ли? Уехать с ним… ну не знаю, бросить учебу, а что меня там ждет, кем я буду? Конечно, какую-нибудь работу найду, могу хоть в вирсен пойти воспитателем, но… не знаю. Наверное, другая пожертвовала бы всем ради любви.
— Да он бы тебя тоже потом бросил.
— Не знаю… может быть. В общем, знаешь, я не решилась. А еще потом я к нему пришла как-то, а он начал.. так приставать, ну ты понимаешь… И говорит - не бойся, в этом же нет ничего плохого, это же любовь! И лезет, лезет… он какой-то прямо сам не свой стал! Я взяла и убежала. И все, мы с тех пор не встречаемся. Но мне так плохо было! Ты не представляешь… ужас просто.
Ивик кивала.
— Спой лучше что-нибудь еще, а?
У Ивик почему-то все песни вылетели из головы разом. Вообще так всегда бывает, когда просят "спой что-нибудь". Она вздохнула и спела "Светят луны на небе, спят квиссаны в ночи". По крайней мере, тут уж точно нет ничего абстрактного.
Любовь моя, пока мы вдвоем,
Ни боли, ни смерти нет.
В бою меня будет хранить под огнем,
В бою меня будет хранить под огнем
Глаз твоих ласковый свет.
Это все было - про жизнь. Нормальную, реальную жизнь, какая она есть. Пусть и написано не так уж хорошо, скажем так, примитивно. Может, кто-то из младших квиссанов сочинял, только что пороху понюхавших. Зато все реально.
…А девчонка на койке в лазарете лежит
И смертельная рана под бинтами горит.
Милый друг с нею рядом, молча смотрит в глаза.
Смерть не знает пощады, не отступит назад!
И пятнадцатилетних косит смерть на войне.
Милый друг, не печалься, вспоминай обо мне!
Диссе в этот раз слушала невнимательно. Даже отошла, поставила посуду в мойку. Ивик поняла, почему - наверное, правильно цензура не пропустила эту песню в широкий мир. Кому она интересна? Она плохо написана, примитивно… мелодрама какая-то. Правда, никто не догадывается, что жизнь похожа как раз на мелодраму. Жизнь совершенно не напоминает произведение настоящего искусства. В жизни все так и есть: по квенсену тревога, вой сирены ночной, поднимайтесь, квиссаны, выходите на бой! Угу. И вой этой сирены до самой печенки пробирает. Но это ж совершенно неинтересно тому, кто его не слышал.
— Ага, интересно, - сказала Диссе, садясь рядом с ней.
— Вроде квиссанский фольклор… это так, - улыбнулась Ивик.
— Ну а ты как, есть хоть на примете кто-нибудь?
– спросила Диссе.
— Да нет… в общем, как-то не до того. И потом… ну кому я нужна?
— Ты нужна!
– убежденно сказала Диссе, - ты между прочим, очень даже симпатичная. Может, за тобой и не бегают толпами, но уж если кто тебя полюбит, то это на всю жизнь!
Ивик неловко пожала плечами.
— Слушай, а у тебя выпить нет чего-нибудь?