Проба

Ломая голову, как же вернуть всё на место, я совершенно потерял себя. На работе постоянно отправляют на психиатрические диагностики, но приходится отказываться, слишком уж они дотошные, нечестные, а если узнают, каким образом я пытаюсь вернуть свою любимую к жизни, так упекут за решётку за незаконное использование технологий компании. Пусть я и являюсь основным изобретателем, но это мало что меняет. Для всего мира – всего лишь прототип, для меня – уже рабочая схема по поддержанию жизнедеятельности человеческого организма в любом его состоянии. От моей супруги после аварии немного осталось, и уверен – она ещё там, между нейронов и сплетений тонких капилляров, просто спит, ждёт, пока её окликнут.

Сегодня пришлось особенно тяжко, я ходил словно варёный от кабинета к кабинету. Комиссия из столицы прибыла оценить мои новые наработки, а они, честно говоря, в последние полгода не устраивают совершенно никого. Не сделай я несколько лет назад пару открытий в области биологической инженерии, так давно бы уволили. Не понимаю, радоваться этому или нет, ведь тогда я бы не знал, что до сих пор можно пробудить бездыханное тело. Думаю только об одном, как вернусь домой, сдёрну полотно и уставлюсь в глаза, что неспособны моргнуть или выразить ту любовь, что раньше хранили. Словно зеркало, утратившее душу, и как могу бросить затею, я же совсем рядом!

Трачу все силы, лишь бы дойти до конца и найти способ перенести разум в цифровой аналог, а затем обратно в тело. Не хватает какого-то совсем незначительного элемента, а спросить не у кого, и даже у членов комиссии, главных учёных всего мира. Эти снобы отрицают существование души как таковой, пока я мечусь между одной теорией и другой, хватаясь за остатки надежды – со дня на день я всё разгадаю, пойму. Мне не нужны награды или громкое имя, мне бы вновь обнять её, как раньше. До аварии, до того ужасного вечера, когда я не знал, что начал терять кого-то особенно близкого задолго до инцидента. Скорее бы чёртова комиссия закончила со своим бредом насчёт «прорыва» в биохимии и покинула это здание. Как-то легче дышится, когда отхожу от них подальше и не слышу высокопарных размышлений о человеке и его внутренней ценности. Это ужасно, это отвратительно самой природе, попросту гнусно.

Мой директор не отлипал от важного сопровождения, постоянно отвлекаясь на ненужные вещи. Бюджет, состав сотрудников, планы на следующие месяцы. Я же держался за их спинами и старался не комментировать ничего, молча порой поддакивая и согласно кивая на любое слово, обращённое в мою сторону. Мысль вертится во лбу, формулируется на языке, а перед глазами жидкость, в ней организм, в который заточена память долгих десятилетий, что я разделил. Чужая жизнь, застрявшая в обстоятельствах, и так больно думать об этом, аж в груди щемит, и сильнее с каждым шагом я отстаю от комиссии. Ещё минута, и самовольно сбегу, плевать, если придётся написать тучу объяснительных, это ненужная пустота, занимающая слишком много места в повседневности.

Они завернули за угол, директор отправился с коллегией в Центр испытаний, сегодня там впервые собрали рабочий прототип заменителя гипоталамуса. Частичка общего, важная его часть, вот только всё равно её не хватает, чтоб картина собралась в цельный образ, и это ломает мои кости, я словно стучусь лбом в полуоткрытую дверь, но не могу войти без приглашения. Мучительно, и в очередном приступе неконтролируемой чесотки, раздирая кожу на шее отросшими ногтями, я всё-таки сваливаю с рабочего места. Мимо коридоров, завешанных грамотами и портретами предыдущих руководителей и величайших умов страны. По лестницам, слишком белым и чистым, чуть не падаю с них, слившихся в неотчётливую размазню. Через запасной выход, минуя охрану и арку металлоискателя. Зелёный свет за спиной облил проходную, я вывалился на улицу.

Дождь, отдающий металлом. Бесконечно высокие небоскрёбы, испещрённые неоновыми линиями и баннерами с бесполезной рекламой важности аугментаций, заслонили небо. Оно густо затянуто дымом, паром, звуковым и световым загрязнением. Всюду шум, лязг железа и дребезжание электричества. Оно проникает в уши, забирается между извилин и сверлит, долбит до самых глубоких детских воспоминаний, забирая радость, ощущение минимального счастья. Над головой плескаются светом розовые буквы логотипа моей компании. «ZASLON», как вечное напоминание, где куётся будущее всего человечества. Я свалился на колени, поскользнулся на очередной луже, покрывшей магнитную дорогу. Автомобили зависли во времени, огромная пробка закрыла от меня центр, поэтому пришлось пешком добираться до дома.

Длинные извилистые лестницы, по ним продираюсь глубже в старые районы, созданные давным-давно из бетона и арматур. Их крыши безвозвратно слились с фундаментами нового города, состоящего исключительно из металла и полимеров. Даже стекла практически нет, обрекающего жителей на зависимость от искусственного света, такого холодного и отчуждённого. Тут пар, привычный запах. Он менее приятен, но в нём больше человеческого, он роднее. На ходу заранее достаю пропуск, еле удерживая его в трясущихся руках. До слёз сильно томит ожидание, мне бы быстрее увидеть её. Прикладываю карточку, подъездная дверь открывается, женским безэмоциональным голосом пригласив меня войти.

Лифт опять сломался, где-то стуча створками на верхних этажах. Пустые пролёты выбивали воздух из моей груди, пока я прыжками забирался по ступеням. Когда силы совершенно оставили, я дополз до своей квартиры. Уже долгое время вхожу и выхожу один, второй же житель томится за толстым слоем стекла, плавает в смеси биологических растворов, лишь бы некроз не вступил в полную силу. Закрываю за собой, погружаюсь в такую тьму, что невольно задумываюсь, а не ослеп ли, не свалился ли в болезненный обморок, из которого своими силами не выбраться.

Конец ознакомительного фрагмента.