Проблемы этологии
Шрифт:
Отогнав подальше чужую утку, селезень тотчас возвращается к своей. Она еще издалека узнает его и зовет.
Многие наблюдения доказывают, что животные-супруги, в особенности птицы, узнают друг друга и своих детей по голосу и в «лицо».
Как и у людей, у животных каждого вида разные пропорции головы, клюва, носа, морды, ушей, глаз. По этим для нас часто совершенно неуловимым деталям самки и самцы отличают своего партнера от тысячи других, окрашенных так же, как и он.
Чайки и крачки не спутают своего супруга с чужим уже с двадцати метров, даже если он молчит. А если закричит, то узнают и раньше. Утки, заметив своего селезня еще в воздухе, летят за ним. Хорошо знают своих утят, и, если подсадить чужого, прогонят.
Императорские пингвины, возвращаясь с добычей, безошибочно
Оскар Хейнрот, немецкий орнитолог, рассказывал, что однажды в Берлинском зоопарке видел, как лебедь бросился на собственную самку и хотел прогнать ее вместе с компанией других лебедей. Та на минуту опустила в воду голову, и он в суматохе принял ее за чужую. Когда же самка, озадаченная наскоком, подняла голову, лебедь ее сразу узнал и «сконфузился». Порой и гуси нападают на своих нежно обожаемых гусынь, когда те в поисках корма прячут головы под водой.
Союз гусей с гусынями очень прочен, и нередко эти умнейшие птицы всю жизнь хранят верность друг другу. Даже когда гусыня погибнет, гусь долго или навсегда остается вдовцом.
Браки гуси заключают осенью. Гусиные семьи очень дружные: весь год, с весны до весны, подросшие уже гусята не покидают неразлучных своих родителей. Вместе кочуют по тундре и степям, вместе улетают в жаркие страны. Не расстаются и там.
Нелегко молодому гусю «умыкнуть» у строгих родителей выбранную им невесту. Покинув свою семью, он должен идти в чужую. Но отец невесты сначала гонит его и бьет. Поэтому ухаживать он начинает издалека. Сначала высмотрит в какой-нибудь гусиной семье молодую гусыню. Потом, не забывая о ее сердитом папаше, долго плавает поблизости в гордых позах. Показывает себя храбрецом: нападает на разных обитателей пруда, гонит их прочь, защищает недосягаемую пока невесту, хотя враги, от которых он ее оберегает, ни для нее, а часто и вообще ни для кого не опасны.
После каждой «победы» гордо плывет к суженой и триумфально гогочет. Но если папа погонится за ним, «герой» поспешно уплывает. Бывает, что гусь долго добивается взаимности. Но как только, услышав его победный клич, зазноба в перьях ответит чарующим (на гусиный, конечно, слух) гоготом, он «помолвлен». Гусыня покидает свою семью, и теперь «новобрачные» всюду вместе.
Самцы многих перелетных птиц на одну-две недели раньше самок прилетают к нам из жарких стран. И прежде всего направляются туда, где строили гнезда и выводили птенцов. Старое, знакомое уже место обороняют от всех претендентов. Здесь же заключают и союз с самкой, которая охотнее других идет на их зов. Это может быть и старая подруга, но может быть и другая, если это не гуси, не лебеди и не соловьи, у которых дружба между самцом и самкой «вечная».
Самец цапли, как найдет старое гнездо и подновит его, или выберет место для нового, если старое негодно, то усядется в гнезде и кричит весьма неблагозвучно. Но самок-цапель его грубый голос влечет, как райские песнопения. Они летят к самцу. Невеста садится на ветку рядом с гнездом. Но жених сначала грубо бьет ее и гонит прочь. Прогонит и опять кричит. Ее снова, как магнитом, тянет на этот крик. А он ее опять бьет и гонит.
Так продолжается долго. Странное, на наш взгляд, сватовство. Потом птицы привыкают друг к другу. Самец уже не гонит самку. Чем позже та прилетит к гнезду, тем охотнее принимает ее самец. Если самка явится не сразу, а недели через две, самец ее не бьет, а сразу пускает в гнездо. К этому времени, после долгого ожидания, инстинкт размножения полностью подавляет врожденное чувство гнать от гнезда всех, кто к нему приближается.
Так же и у аистов. Самец, прилетев заранее и выбрав гнездо, обычно старое, сидя в нем, терпеливо ждет самку. Как увидит ее, приветствует, «аплодируя» клювом. Если самка ответит на приветствие, становится его женой.
«Люди, — говорит Зденек Веселовский, — заметив в гнезде аиста, думают, что это самка, поскольку у людей забота о детях — удел материнства. Но
Про аистов и ласточек говорили, что их самцы и самки друг другу верны до гроба. Кольцевание показало, что это не так.
А кто верен? Мы знаем уже: утки, гуси, лебеди, соловьи и… вороны.
Но никогда бы не подумал человек, увидев токование ворон, что перед ним сцены мирного ухаживания. Самец и самка настроены очень враждебно. Глядя на них, трудно решить, кто здесь представляет слабый пол, а кто сильный. Обе птицы, внешне неотличимые, ходят одинаково, полураспустив крылья, и одинаково угрожают друг другу: встают нос к носу с взъерошенными перьями на голове, и клювы у каждой готовы к бою. Так враждуют они и день и два. Но потом одна из ворон (самка) потихоньку уступает, нападает не так лихо, наконец и вовсе подставляет противнику самое слабое место — затылок: один удар по нему убил бы ее. Но самец не бьет, а нежно перебирает клювом перья на затылке своей строптивой подруги. Союз заключен.
Танцы, или токовые, любовные игрища птиц, всем хорошо известны. Обычно танцуют самцы. Токуют они в одиночестве или собираясь ежегодно в пору размножения в определенных местах: на лесных прогалинах и полянах, на болотах и в степях у избранных кустов, на деревьях. Токуют и в воздухе, например бекасы, вальдшнепы, лесные коньки и белые куропатки.
Вспомните о тетеревах, турухтанах, стрепетах, о голубях, наконец.
Токующие птицы своеобразными, часто весьма необычными движениями стараются показать наиболее яркие части своего оперения и обычно сопровождают пляску криками, бормотанием или щелканьем. Иногда самцы дерутся и гоняются друг за другом, но это, как я уже говорил, скорее ритуальные дуэли, чем серьезная борьба. Самки, для привлечения которых предназначаются эти игрища, присутствуют обычно в качестве незаметных, часто безучастных, но весьма желанных здесь зрителей. Иногда они выражают свое отношение к кавалерам особыми, внешне незначительными движениями, например склевыванием с земли действительных или воображаемых зерен и ягод. И эти поощрительные поклевывания, словно овации публики, подогревают азарт танцоров.
Иногда самка принимает более активное участие в токовании. Подруга североамериканского красноплечего трупиала, сидя, например, на ветке рядом с ним, повторяет все движения токующего самца.
Воробьи пляшут вокруг самок, распустив веерами хвосты и крылья. И трясогузки, и синицы, и пуночки.
Танцуют даже филины! Весной в сумерках и всю ночь до рассвета самец-филин ходит мелкими шажками вокруг самки. Все птицы, токуя, обычно взъерошивают перья, а филин, наоборот, прижимает их плотно к телу. Оттого кажется необычно тонким и высоконогим. Прохаживаясь, он кричит, раздувая горло, и ухает страхолюдно, на манер лешего.
Токующий золотой фазан, важно вышагивая вокруг самки, посматривает на нее поверх пышного воротника, словно кокетка из-за веера, да еще подмигивает для большего эффекта янтарным глазом.
Гималайский монал токует сначала боком к самке, потом быстро вертится на месте, рассыпая вокруг многокрасочные вспышки своего «металлического» оперения.
Фазан аргус ухаживает за подругой очень живописно: сначала церемониальным маршем приближается к ней по спирали. Затем вдруг внезапно раскидывает, словно расписной зонт, огромные крылья, на которых блестят, переливаются, как звезды на небе, яркие глазчатые пятна. За них птицу и прозвали аргусом в честь стоокого героя древнегреческих мифов.