Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции
Шрифт:
24. Hu Ying. On sources of the lost Yuan play “Records of Donkey Skin”. Gudai wenxue jiaox-ue redian nandian yidian shulun. Lanzhou, Lanzhou daxue chubanshe, 2010. P. 229–232. (In Chinese)
25. Berezkin Yu. E, Duvakin E. N. The Electronic Analytical Catalogue of Folklore-Mythological Motifs: The matic Classifci ation and Areal Distribution. Motif K36. URL:folklore/berezkin/k36.html (accessed: 30.07.2020). (In Russian)
26. Chinese Folk Tales. Transl. and ann. by B. L. Riftin. Moscow, Khudozhestvennaia literatura Publ., 1972. (In Russian)
27. Selected Folktales from Gansu Province. Lanzhou, Gansu renmin chubanshe, 1980. (In Chinese)
28. Neklyudov S. Yu. Images of the Otherworld in Folk Beliefs and Traditional Literature. Eastern Demonology. From popular beliefs to literature. Moscow, Nasledie Publ., 1998. P. 6–43. (In Russian)
29. Pu Songling. Liao Zhai’s Tales about Strange Tih ngs. Transl. and ann. By V. M. Alexeyev. Moscow, Khudozhestvennaia literatura Publ., 1983. (In Russian)
30. Rybakov V. M. The T’ang criminal law about the prosecution of attempts on the person. Vest-nik of St. Petersburg University. Ser. 13. 2012. Iss. 2. P. 117–124. (In Russian)
31. Tang Dynasty Code (Tang l"u shu yi). Vol. 1, p. 1–8. Introd., transl., ann. by V. M. Rybakov. St. Petersburg, Peterburgskoye vostokovedeniye Publ., 1999.
Литературное наследие Пу Сунлина и его переводы на русский язык
Сторожук А. Г.
(Санкт-Петербургский государственный университет, Россия; a.storozhuk@spbu.ru)
Аннотация: Говоря о вкладе Пу Сунлина (, 1640–1715) в китайскую литературу, обычно вспоминают его новеллы о лисах-оборотнях и прочих чудесах, известные как «Странные истории из Кабинета Неудачника» («Ляо Чжай чжи и», ). Чаще всего общие рассуждения на этом заканчиваются, и основное внимание сосредотачивается на особенностях писательского стиля и скрытых политических и социальных намеках, поскольку большинство сюжетов «Ляо Чжая» признаются неоригинальными и зачастую заимствованными в анналах литературной традиции прошлого. Таким образом, два наиболее популярных суждения состоят в том, что, во-первых, «Ляо Чжай» – это и есть все литературное наследие автора, а во-вторых, сами произведения с точки зрения оригинальности второстепенны, поскольку основаны на заимствованиях из прошлого и перекроены с целью высмеять социальные и политические язвы современного писателю общества. Главная цель этой статьи заключается в том, чтобы подвергнуть сомнению оба утверждения и показать богатство и разнообразие жанров и тем в творчестве Пу Сунлина, а также выявить основы необыкновенной притягательности этих текстов для читателей, сохраняющейся на протяжении более 300 лет. Другой целью настоящей работы является краткий обзор переводов Пу Сунлина на русский язык и их влияния на современную русскую прозу. Главный упор здесь делается на сложности, с которыми неминуемо сталкивается переводчик, на проблему поиска оптимальной формы воссоздания особенностей оригинала. Поскольку Пу Сунлин писал на классическом китайском языке (вэньяне), также анализируется мастерство писателя в передаче нюансов речевой стилистики, включая и самое незамысловатое просторечие.
Ключевые слова: Пу Сунлин, Ляо Чжай, китайская классическая проза, фантастические новеллы, история и теория перевода.
Storozhuk Alexander
(St. Petersburg State University, Russia; a.storozhuk@spbu.ru)
Abstract: While speaking of Pu Songling’s (1640–1715) impact on the Chinese literature one can’t help mentioning his short stories about fox turnskins and other wonders, known in English as Strange Tales from the Chinese Studio (Liao Zhai zhi yi). Commonly here the general survey concludes, and the main efforts are directed to analysis of the author’s pencraft and concealed political implications, since most of the plots are believed to be not original but adopted from earlier oeuvre. Thus the two major implied notions can be worded in the following fashion: 1) Strange Tales are the only work by Pu Songling to be mentioned and 2) they happen to be quite a secondary piece of literature based on borrowed stories and twisted about to serve the new main objective – mockery on social and political routine of the author’s present. The chief idea of the article is to cast a doubt on both of these notions and to show diversity and richness of Pu Songling’s genres and subjects as well as finding out the basis of these texts’ attractiveness for readers for more than 300 years. The other goal of the paper is to give a short overview of Pu Songling’s translations into Russian and their influence on the literary tradition of modern Russian prose. The main focus is put on the dififculties any translator is to face, on the quest for the optimal form of reproduction of the original’s peculiarities. Since the language of Pu Songling’s stories is Classical Chinese (wenyan), the author’s mastership in reproduction of different speech styles including common vernacular is also to be mentioned and analyzed.
Keywords: Pu Songling, Liao Zhai, classical Chinese prose, fantastic short stories, history and theory of translation.
Сегодня имя Пу Сунлина (, 1640–1715) широко известно не только любителям классической прозы, но, пожалуй, абсолютно всем в Китае – огромное количество популярных переложений, пьес по мотивам, экранизаций его произведений, а также фильмов и сериалов, чрезвычайно далеких от первоисточника, но все равно упоминающих Пу Сунлина в титрах и на афишах, самые различные образцы массовой культуры и цифровой индустрии привели к тому, что имя этого человека невозможно не знать. Равно как и невозможно обойти стереотип, намертво связывающий Пу Сунлина и тему литературного описания лис-оборотней и только их. Более детальное знакомство с творчеством писателя – удел узкого круга знатоков словесности, а размышления о глубинных смыслах его произведений нечасто встречаются и среди специалистов. Самым распространенным является суждение, что, используя наработки прошлых эпох, прежде всего традицию танских новелл, Пу Сунлин связывает классические сюжеты с современностью, вкладывая в них собственный жизненный опыт и элементы сатиры. Так пишут и китайские исследователи (например, [1, т. 1, с. 1.]); подобный настрой встречается и в целом ряде отечественных работ (например, [2]). В обширных и прекрасно подготовленных собраниях материалов по творчеству Пу Сунлина имеются даже особые разделы, где помещены произведения предшественников, которые, как полагают авторы, писатель использовал при создании своих новелл (см., напр., [3, с. 1—330]). В то же время сам Пу Сунлин представляется то любителем фольклора, ставящим столик с трубками и чашками чая и приглашающим всех желающих рассказывать ему об удивительном [2, с. 113], не преуспевшим на государственной службе, но прославившимся изысканностью стиля; то социальным обличителем, борцом с «общественным мнением конфуцианской ученой среды» [4, с. 18]. При этом даже общественный статус писателя зачастую трактуется совершенно по-разному: так, в авторитетном издании по истории литературы 2013 г. утверждается, что он имел степень сюцая [37] [5, т. 4, с. 291], в то время как подавляющее большинство работ говорит о том, что ученой степени у писателя не было. Не меньше дискуссий возникает по вопросу первого выхода в свет его произведений, о литературном разнообразии и целом ряде других проблем, весьма затрудняющих понимание этого литературного и культурного феномена в контексте традиционной китайской и современной отечественной словесности. Поэтому правильным представляется сделать шаг к обобщению имеющихся на сегодня сведений о творчестве Пу Сунлина и переводов его произведений на русский язык, не претендующий на полноту, но задающий вектор нового осмысления многих связанных с этим писателем исторических и литературных реалий.
37
Сюцай – обиходное название шэнъюаня , первой степени в системе государственных экзаменов кэцзюй.
Пу Сунлин, второе имя – Люсянь (, Задержавшийся бессмертный; в сочетании с первым именем это дает выражение сун лин лю сянь , Задержавшийся бессмертный безмерного долголетия), еще одно второе имя – Цзяньчэнь (, Служащий [трону] мечом), прозвание – Лю-цюань-цзюйши (, Отшельник Ивового потока), а также, по созданному им литературному собранию, он назывался и Ляо Чжаем (, [Хозяин] Кабинета Неудачника). Само слово ляо в данном сочетании восходит не к обиходному «судачить, говорить о пустом» (ср. ляо-тянь, ), как почему-то стали полагать позже за пределами Китая (ср. «Strange Stories from the Lodge of Leisures» [6]), но от классического четырехсловного сочетания ляо шэн юй у (, букв. «Лучше уж что-то, чем вовсе ничего»). То есть в данном контексте слово ляо значит «кое-как», «лишь бы как», поэтому и в переводе этого словосочетания, предложенном академиком В. М. Алексеевым (1881–1951), прижился вариант «Кабинет Неудачника».
Пу Сунлин родился 16 числа 4 луны 1640 г. (на 13 год правления под девизом Чунчжэнь (1627–1644) последнего минского императора Чжу Юцзяня ( (1611–1644)) в час собаки [38] [7, т. 3, с. 3356]. Родился он в округе Цзы-чуань провинции Шаньдун, к востоку от окружного центра, в деревне Пуцзячжуан . В ту пору деревня именовалась Маньцзин (, Полный колодец) по находившемуся в ее восточной части полноводному колодцу, в котором вода то и дело скапливалась столь обильно, что перебегала через край и лилась ручьями. Ивы и ясени разрослись по течению этих ручьев в большом изобилии, поэтому и сам колодец стали называть Люцюань (, Ивовый источник) [7, т. 3, с. 3355]. Род Пу обосновался здесь еще в правление Юань (1271–1368); тогда деревня называлась Баньян . К концу Мин после различных перипетий многие жители деревни сменили фамилии на Пу, и вслед за тем сменилось и название самого села – оно стало называться Пуцзячжуан, Деревня семейства Пу [Там же].
38
То есть с 7 до 9 часов вечера.
Прапрадед писателя Пу Шигуан был уездным казеннокоштным студентом линшэном , то есть существовал на официальную стипендию от правительства [8, с. 1]. Прадед Пу Цзифан был сяншэном , то есть учился в областной школе. Отец Пу Пань вынужден был сочетать ученые занятия с обыденными трудами, чтобы прокормить семью. В сорокалетнем возрасте он еще не имел детей, но впоследствии обзавелся-таки потомством: от жены и двух наложниц у него было четыре сына и дочь. Пу Сунлин был третьим из сыновей [7, т. 3, с. 3356] и четвертым по старшинству [8, с. 2].
В пятом месяце 1640 г., когда родился писатель, настала сильнейшая засуха, приведшая к страшному голоду, такому, что объели всю кору на деревьях, случалось людоедство [7, т. 3, с. 3356] и оголодавший народ раскапывал останки, чтобы насытиться [8, с. 2]. Голод, особо свирепствовавший в Шэньси, стал причиной крестьянского восстания, переросшего в огромную по масштабу крестьянскую войну, возглавленную Ли Цзы-чэном (, 1605–1645). В 1644 г. отряды восставших заняли столицу, последний минский император Чжу Юцзянь покончил с собой в парке Цзиншань , генерал У Саньгуй (, 1612–1678) через Шаньхайгуаньскую заставу впустил маньчжурские войска, и на севере страны, а впоследствии и в южных областях, воцарилось правление провозглашенной в 1636 г. династии Цин .